В Москве готовится издание показаний российских свидетелей защиты самого высокопоставленного узника Гаагского трибунала -- Слободана Милошевича, заслушанных трибуналом в ноябре 2004 года. С одним из них -- генерал-полковником и начальником Главного управления международного военного сотрудничества Минобороны России с 1996 по 2001 год, а ныне вице-президентом Академии геополитических проблем Леонидом ИВАШОВЫМ беседует спецкор «Времени новостей» Катерина ЛАБЕЦКАЯ.
-- Ваше свидетельство в Гаагском трибунале завершено?
-- Мне еще предстоит защита бывшего начальника генштаба Югославии генерала Драголюба Ойданича. А по делу Милошевича я давал показания десять часов.
-- И каковы впечатления от гаагского процесса?
-- От стенограммы своих показаний я пришел в ужас. Она была полна опечаток, искажений, оборванных фраз -- переводчица не успевала из-за специфики военной терминологии. К тому же шел двойной синхронный перевод -- английский и сербский. Но винил я и себя: говорить надо было методичнее. А вот за видеокассету моего выступления в трибунале я очень благодарен. На ее основе мы с Николаем Ивановичем Рыжковым (в тот период председатель комиссии Госдумы России по Югославии. -- Ред.) и Евгением Максимовичем Примаковым (премьер России во времена косовских событий. -- Ред.), также свидетельствовавшими на процессе, к лету издадим книгу. Это будет литературная редакция стенограмм.
-- Высокопоставленных свидетелей в Гааге побывало немало, но ко всем ли относились одинаково?
-- Из протоколов допроса экс-генсека НАТО Хавьера Соланы, председателя Военного комитета НАТО Клауса Науманна и командующего силами НАТО в Европе Уэсли Кларка следовало, что их личные мнения со ссылками на данные разведки и анализа сомнениям не подлежали. Наши же свидетельства прокурор Джеффри Найс пытался ставить под сомнение.
К моей информации по перехваченному нами с сербами разговору госсекретаря США Мадлен Олбрайт с лидером косовских террористов Хашимом Тачи (я рассказал о дате и сути беседы) г-н Найс потребовал использованные при этом шифры и коды. (Г-жа Олбрайт обещала косоварам референдум по независимости Косово в обмен на их согласие на иностранную интервенцию. -- Ред.) Пытаясь приписать нам незаконную прослушку, он интересовался, не слушали ли мы заодно Клинтона или Шредера. Пришлось напомнить, что мы с сербами слушали лишь сеть косовских террористов-сепаратистов и соответственно их собеседников.
Позволял себе г-н Найс и некорректные высказывания в мой адрес: «Я вас прощаю, поскольку вы выросли в социалистической системе и не понимаете западную демократию», «Вы же славянин и обязаны поддерживать сербов». Суд его не пресекал, и я сам защищал честь России и свою честь.
Пытался прокурор и передернуть мои показания. Отвечая на вопрос, применялась ли в Косово чрезмерная сила, я подчеркивал нацеленность всей приказной документации на недопущение разрастания конфликта и жертв мирного населения, допуская при этом вероятность нарушений отдельными военнослужащими. А на следующий день г-н Найс заявляет: «Я с признательностью подчеркиваю ваше согласие с тем, что югославское руководство и вооруженные силы применяли жестокие меры, нарушали все законодательства». Суд не реагировал. Пришлось самому ставить все на свои места.
-- В Косово действительно был геноцид албанцев?
-- Однозначно нет. Албанцы, среди которых были и офицеры, рассказывали мне, что жили они хорошо, даже входили в местную власть. Но боевики заставляли их уходить с работы. Документально зафиксировано, что нестабильностью в Югославии первой воспользовалась кавказско-албанская и турецкая наркомафия, организовавшая через Балканы наркотрафик в Европу с тремя перевалочными пунктами. Главный пункт был в Приштине, по одному в Албании и Македонии.
Ситуацию в Косово усугубил крах албанских финансовых пирамид в 1996--1997 годы, в результате чего были разграблены склады с оружием, а рынок наполнился дешевыми автоматами по 10--15 долл. и боеприпасами. Наркомафия предстала в обличье движения национального освобождения Косово. Ситуацией попыталась воспользоваться немецкая разведка, потеснив турецкую. В Германии проходили конференции, требовавшие повышения статуса Косово.
-- У Москвы и Белграда были разногласия в оценке ситуации?
-- Наша дипломатия подталкивала югославского президента Слободана Милошевича на уступки, он сопротивлялся, но все же на них шел. Беда в том, что у России не было четкой государственной позиции по Югославии. Даже позиции Минобороны и МИДа не всегда совпадали. Минобороны категорически возражал против восстановления в феврале 1999 года эмбарго на военные поставки Югославии -- мы знали о готовящейся войне и были против лишения независимого, суверенного государства права на защиту. МИД же эмбарго поддержал.
-- Значит, Россия не приложила всех доступных ей усилий, чтобы предотвратить войну?
-- Именно так я считаю. Мы четко видели выстраиваемый с лета 1998 года США и НАТО «коридор для Югославии». С одной стороны, было ультимативное требование ухода Милошевича в отставку, то есть мирная смена режима. С другой -- бомбардировки и готовящаяся наземная операция. В этом-то «коридоре» и проходил переговорный процесс, подталкиваемый бурной деятельностью миссии ОБСЕ.
-- Вы знали дату начала войны?
-- Мы предполагали, исходя из знания технологии подготовки боевых действий, что к концу февраля 1999 года для начала операции все будет готово. В сентябре 1998 года прошли учения НАТО, предшествующие таким операциям. Осенью завершилась и подготовка десяти аэродромов, а к январю были складированы дополнительные боеприпасы и горючее для авиации. Осенью проводились воздушные инспекции -- фактически это была разведка территории Югославии. Фотографировалась вся ее инфраструктура. Члены миссии ОБСЕ из натовских стран фиксировали координаты полицейских участков, воинских частей, административных зданий.
-- Как на это реагировал Белград?
-- Милошевич и югославский генеральный штаб категорически возражали против воздушных полетов над территорией. В этом я их поддерживал. Наша же дипломатия подталкивала Белград к согласию, мол, иначе будет война. Я же говорил, что войны не будет, если вооруженные силы Югославии будут способны нанести неприемлемый ущерб будущему противнику. Силу может сдержать только сила.
Беседовала Катерина ЛАБЕЦКАЯ
