Как отъяли главу Лазарь-князю
на том славном на Косовом поле,
никого тут не случилось сербов,
оказался лишь турчонок малый.
хоть он турок, но от полонянки,
мать малого -- сербская рабыня.
слово молвил тот турчонок малый:
"Ай же, турки, братья дорогие,
а глава-то, братья, государя,
согрешим мы пред единым Богом,
коли ею поживятся враны,
коль затопчут кони и юнаки!"
Взял тогда он голову святую,
пеленою обернул цветастой,
и отнес он дорогую ношу
и в колодец опустил студеный.
Пролежала голова в колодце
невредимо сорок лет заветных.
И не худо на Косове телу:
не кромсают ни орлы, ни враны,
и не топчут кони и юнаки.
Милый Боже, за все тебе слава!
Проезжают возчики младые,
от белого града Скопля едут,
на подводах болгары и греки,
едут к Нишу, едут и к Видъну,
для ночевья Косово избрали.
Вечеряли возчики младые,
вечеряли да пить захотели;
посредь круга фонарь зажигают,
зажигают ясную в нем свечку,
ходят-ищут на Косове воду;
что искали, повезло найти им,
на студеный набрели колодец.
Первый возчик молодой промолвил:
"Ясный месяц, глянь, в воде сияет!"
Другой возчик молодой промолвил:
"Нет, не месяц, братья, там сияет!"
Только третий ничего не молвил,
обернулся он лицом к востоку,
поклонился истинному Богу,
истинному Богу и Николе:
"В помощь, Боже и святый Никола!"
И спустился в тот студеный кладезь,
и главу он из колодца вынул
Лазарь-князя, сербского святого,
на зелену положил на траву,
сам с кувшином за водой вернулся.
Но как жажду утолили вместе
да на черну оглянулись землю --
а главы-то нет в траве зеленой:
через поле голова святая
ко святому поспешает телу,
прирастает, будто так и было!
Только утро ясно занялося,
закричали возчики тут в голос,
стали кликать священников старых.
вышло триста священников старых,
да двенадцать тех владык великих,
да четыре старых патриарха:
первый -- печский, другой -- цареградский,
Иерусалимский и вселенский;
облачились в светлые одежды
и надели шапки-камилавки,
в руки взяли староставны книги
и читали вещие молитвы,
и держали великие бденья
целых три дня и три темных ночи,
не присели и не отдохнули,
не забылся сном никто на ложе,
вместе молят, чтоб святой назначил
для покоя монастырь заветный:
или Упов, или Крушедулу,
или Яску, или Бешенуву,
иль Ракувац, или Шишатувац,
или в Джъвшу, иль в Кувйджин хочет,
иль обитель в крае македонском?
Лазарь в место не идет чужое,
воротиться в отчину желает --
в Раваницу, монастырь прекрасный;
под высокой под Кучай-горою
эту церковь Лазарь сам построил,
когда княжил он на белом свете,
в поминанье сам себе поставил,
своим хлебом да своей казною --
слез сиротских там не пролилося.
