«-Дети, кто хочет встретиться со своими мамами?
-Я!
-И я!
Малыши доверчиво обступили большого дядю в солдатской одежде».
Фильм документалиста Симо Брдара минималистичен. Нет ничего лишнего. Ничего такого, что отвлекало бы от главной мысли. Точнее, от основной эмоции.
На экране – фотографии обреченных на казнь малышей из Ясеновацкого лагеря для ликвидации несовершеннолетних.
Вот – живые скелетики. Смерть для них будет избавлением от мук.
А вот – совсем еще маленькие, по-видимому, еще совсем недавно оторванные от своих родных. Их личики ещё не несут на себе печати умирания. Они ещё по-детски пухленькие. Точно такие же, как у наших с вами сынишек и внучат.
Эти маленькие личики ещё не могут вместить в себя то, что взрослые могут делать плохие поступки. Очень плохие.
«- Я видел, как усташи передавали детей по цепочке. Пока они не попадали в руки палачу, который разбивал маленькие головы большим молотом и сбрасывал бездыханные тела в ров.
Тогда я взмолился ко Всевышнему, чтобы Он покарал этих палачей, внешне мало отличимых от обычных людей.
Но молот опускался на детские затылки, а небеса не разверзались. Казалось, что Бог молчит…»
Старческий голос покойного ныне цадика Кэнона, повествующего об истреблении людей в малоизвестном современным телезрителям лагере смерти, обманчиво ровен. Цадик Кэнон чудом выжил в Ясеноваце. И фрагменты рассказа, которые воспринимаются зрителем как коротенькие мемуары, порою, весьма надолго прерывались сердечными приступами.
Сопереживали ли сидящие в кинозале рассказу старика-еврея, вспоминавшего, как хорватские нацисты методично убивали сербских детей?
Чужая душа – потёмки.
Впрочем, случается так, что сопереживание рождает сочувствие .
И тогда уже нет больше «чужой боли». Ибо то, что чувствуется, перестаёт быть чужим, но становится частью нашей реальности.
И уже невозможно будет сказать:
«Меня это не касается ! It’s your problem!»
Невозможно будет сказать этого не в силу этикета, но потому, что чужая боль войдет в мою реальность. И станет моей болью. Так, как это случилось с профессором Васоевичем, у которого, после просмотра фильма, отнялась рука…
Больше нет «чужой боли».
И не только потому, что личики малышей, осужденных клеро-нацистами на мучительную смерть, так похожи на мордашки наших с вами сыновей и внуков.
Наши сердца ощущают нечто иррациональное. Приходящее в реальность наших эмоций и мыслей откуда-то извне.
В двери наших душ постучался Господь.
А значит цадик Кэнон – мир праху его – ошибался.
Бог не молчит.
