На сей раз, кроме Бориса, Путину на Маракане «да» сказала и Сербия. А это значит, что это дело больше нельзя откладывать
На своей старой работе, которая впрочем и выбросила его в политическую орбиту, Владимир Владимирович старался учиться на чужих ошибках. Поэтому он накануне поездки в Белград проанализировал визит в Сербию Дмитрия Анатольевича, рассказавшего ему намедни о том, что в балканском Нью-Йорке познакомился с кучей приятных людей, которые на любое его деловое и политическое предложение хлопали в ладоши и восторжено восклицали - «Да, да!» - чтобы, как только он уехал, расслабить галстуки и не сделать ровным счетом ничего, будто его там и не было. Дмитрий Анатольевич рассказал ему, что встретился с прекрасными людьми, по-хозяйски заботившимися об его безопасности. Особенно их озаботило и обеспокоило когда он сказал, что ему хотелось бы перед зданием парламента обратиться к сербскому народу, очень обрадовавшемуся его приезду. Они же ответили ему, что сербы - странный народ, умеющий даже убить человека, которого любит, и что (данный народ) все еще не спасся того проклятия, чтобы каждая нечетная мировая война началась после чрезмерного восторга сербов каким-нибудь государственным мужем. Поэтому лучше будет, если они ему организуют красивое мероприятие в каком-нибудь закрытом помещении (помнится, оно называлось Сава-центр). Там он увидел сербский народ, который страшно обрадовался ему, и единственное - ему показалось, что все сербы, наполнившие зал, друг друга знали, но он не поверил, когда позднее агенты ФСБ доложили, что все они были из одной партии.
Расспрашивая - как же это возможно, что сербы ничего не сделали из того, о чем с Дмитрием Анатольевичем договорились, даже не взяли деньги из обещанного Дмитрием Анатольевичем кредита, Владимир Владимирович выявил что-то весьма интересное. Например, сербские политики - это люди, попросту обожающие русских, но они избегают что-либо вместе с ними делать, из чего он сделал вывод о том, что сербы честно отделяют любовь от работы. В этом его дополнительно убедило и то, что сербы и в хозяйственном и в политическом отношениях предпочитают сотрудничать со странами, которые их бомбили, которые отняли им территорию в Косове, и которых в Белграде не любят ни политики, ни народ. Он узнал и то, что у сербов есть министр инфраструктуры, который, наподобие музыкальных гениев не знающих ноты, вообще не умеет строить по проектам, но как только проекта нет, может досрочно построить хоть Тадж Махал, если понадобится. Он узнал, что сербы очень рады были бы купить российские МиГ-и, но имеют странное требование, чтобы эти МиГ-и были замаскированы под кареты скорой помощи, что они даже готовы войти в НАТО, но нет ни одного серба, кто бы это и подписал, без того, чтобы левую руку держать в кармане со скрещенными пальцами.
НОЧЬ НА МАРАКАНЕ
Владимир Владимирович узнал и многое другое, после чего отправился в путь. Он убедился в том, что Дмитрий Анатольевич был полностью прав: более приятных людей он в жизни не видел. Что бы он им не предложил, они тут же соглашались. Вдруг он пожелал пойти на футбольный матч молодежных команд «Црвена звезда» и «Зенит» из Питера, и тогда возникла паника среди принимавших его политиков. Снова проблема безопасности? Гаврила Принцип? Третья мировая война?
В этом месте следует внести серьезность в эту историю, и сделать вывод о том, что Владимир Владимирович многому научился из ошибок Дмитрия Анатольевича. Поэтому он заранее согласовал матч между Звездой и Зенитом. Первых команд? Нет, именно молодежных команд, ведь только если играют молодежные команды, он будет знать, что все сербы, присутствующие в тот вечер на стадионе, там будут не для того, чтобы смотреть футбол, а из-за него. Кроме того, сербы не проводят футбольные матчи в закрытых помещениях, и вряд ли его любезные принимающие хозяева смогут на трибуны привести только тех, кто друг друга хорошо знает, а тем более, чтобы все они были из одной единственной партии.
И тут приходим к самому драматическому моменту. Должно быть, в какой-то момент Владимир Владимирович спросил Бориса Любомировича пойдет ли и он на матч. С учетом того, что принимающий его хозяин на матче не был, как вы думаете - что же он мог ему ответить? Возможно, что он - президент, и с какими-то премьер-министрами на матчи не ходит? Гмм, сомневаюсь! Возможно, он ответил, что в тот же вечер ему предстоит неотложная и важная поездка в Бухарест? Не верю, чтобы он снова попросил Бэсеску об этом, как бы вспыльчивый румын не ответил ему, что он не является никаким там безопасным домом для президентов. Поэтому мне думается, что Борис Любомирович сказал Владимиру Владимировичу, что у него голова болит. И это как-то понятно.
С Владимиром Владимировичем отправился сербский премьер-министр, что Владимиру Владимировичу создало небольшую проблему. Он на ладони написал его имя «Мирко», на всякий случай, глупо было бы обратиться к нему ошибочным именем именно теперь, когда они должны стать близкими. А на матче...
Сербы восторжено восклицали Владимиру Владимировичу. Конечно же, в нем они видели все то, чего им в своей стране не хватает, все то, без чего остались, все то, чего им хотелось бы - и вы теперь сколько хотите обвиняйте их в том, что они глупы и нереальны, и что и русские и Владимир Владимирович сюда приехали лишь для того, чтобы для себя сделать дело, и что им на сербов наплевать. Одновременно, все то, что о Владимире Владимировиче думали сербы - болельщики Звезды думали вдвойне. Спросите у них - они вам под присягой скажут, и что власти фаворизируют Партизан, и как их за живое задели, арестовав ихнего Джаю, и как лично Борис Любомирович не пускает их в Европу прежде чем станут женских болельщиков своего клуба называть болельщицами. А Владимир Владимирович... Он же им построит новый стадион, хотя, искренне, на что им это; он их введет в Европу, и он им позволит петь все, что хотят. Поэтому они пели: «Спаси Сербию из дурдома, Путин!», и поэтому они пели: «Спаси Сербию и наложи на себя руки, Борис!» Владимир Владимирович - догадливый человек, и тут же уловил суть головной боли своего отсутствующего принимающего хозяина, понимая, что еще хорошо будет если дело только этим и кончится, впрочем мачеху Снегурочки достали и гораздо меньшие пустяки.
Одновременно, Владимир Владимирович раскрыл ладонь, и остался под большим впечатлением от человека по имени Мирко. Ему сказали, что в Сербии плохо живут; Мирко же премьер-министр, можно сказать, человек, в компетенции которого находятся их жизни. Но ему же никто не скандировал оскорбления, безвинному наподобие Бэмби, временами даже испуганному, так как ему показалось, что человек с видом насильника, сидящий справа от Владимира Владимировича, странно смотрит на него. Но, вскоре он погнал прочь нехорошие мысли, приписывая это склонности Владимира Владимировича окружаться странными людьми, и подумывая что, возможно, вся проблема в нем самом, и что впредь следует меньше общаться с правозащитниками. За то время, пока Владимир Владимирович отвечал ему на вопрос - почему каждый футболист на площадке не имеет свой мяч, ведь тогда не пришлось бы им так много бегать - он уже совсем успокоился.
* * *
Итак, оставьте меня в покое насчет миллиардов долларов, предлагаемых Путиным, насчет МиГ-ов и Косова - об этом вы сейчас читайте в других местах - я же вам только что описал важнейшую часть визита Путина в Белград. Российский премьер-министр, конечно же, привез пакет своих предложений Борису Тадичу. Этот пакет, если хотя бы наполовину осуществится, означал бы экономическое оживление Сербии. Для того, чтобы Борис сцапал этот спасительный пакет, имеется лишь одно маленькое условие - нужно самому политически встать, поднять Сербию и смириться с тем, что завтра, накануне выборов, Фюле и Дежер могут выступить с сообщением о том, что ЕС введет против сербов санкции в случае победы антиевропейских сил, а при этом они оба будут иметь в виду не Тому Николича, а его, уже отдавшего им все - и свое, и народное, и кто еще сможет отдать лишь собственную и народную шкуру.
Значит, Борис в октябре прошлого года такое же «да», какое он сказал Путину в среду, сказал и Медведеву, и после этого ничего не сделал. Во-первых, это ему показалось самым целесообразным: они с русским во всем поняли друг друга, с Западом он во всем согласился, почему бы тогда то же не сделать и на сей раз? Так вот - на сей раз не пойдет, ибо сейчас, кроме Бориса, Путину на Маракане сказала «да» и Сербия. А это означает, что это дело больше нельзя откладывать, так как Борису оставили так мало времени на то, чтобы определиться: российские рабочие группы уже в следующем месяце будут в Белграде, и если из этого что-то получится, то стратегическое соглашение двух стран - в котором военная часть играет важную роль - будет подписано уже в мае или июне.
А что, если из этого ничего не будет? Ничего, за исключением того, что все сербские Мараканы, договорившиеся в среду с Путиным, спросят Бориса - дорожит ли он Сербией больше чем собственной шкурой, и не дожидаясь его ответа, тут же скажут, что они-то ею больше дорожат. А каждый из тех, кто придет спросить его об этом, будет похож на того байкера, сидящего справа от Путина, который так пугал Мирко.
ЕС ИЛИ ЖИЗНЬ
При этом забудьте, если уже не забыли, россказни о четырех столбах. Нету этого. Вам давно уже известно, что невозможен и ЕС и Косово, вам также известно, что ЕС невозможен без НАТО, а теперь невозможен вдвойне, с тех пор как НАТО устроило бойню в Ливии под знаменами (и) европейских стран, среди которых ведущую когда-то возглавлял Де Голль, о чем она забыла в тот же день, когда потеряла и чувство чести.
Определенная часть мира сегодня решила свой путь из кризиса отыскать путем грабежа нефтяных месторождений, но мы-то с вами знаем, что ливийских нефтяных 70 млрд. ежегодно мало для стольких стран, стольких ракет, и столь большого кризиса, и что им на этом не остановиться. А это значит, что - так как мы узнали, что невозможны и четыре столба, и ЕС и Косово, что невозможен и ЕС без НАТО - теперь уже невозможен и ЕС и жизнь. Ибо все дело не в том, что за исключением Сербии никто не заплатил такую цену для вхождения в ЕС, причем заплатил собственным государственным крахом и экономическим опустошением; дело в том, что никто столько не заплатил для того, чтобы не войти, чтобы провести столько лет в зале ожидания.
А все это опять-таки значит что в момент взлета самолета Путина из Сурчина начались две войны. Одна из них - это война за Сербию: ее будут вести две мировые державы, одна из которых в руке держит только дубину, а другая только калач. Если мы надкусим дубину, то умрем вследствие всей той опустошенности, которая с нами сегодня происходит; если мы надкусим калач - получим дубиной по голове, станем страной в глубине вражеской территории, предназначенной для страданий. Зато начнется еще одна война - война самой Сербии за существование, и она будет проходить либо внутри нашего политического класса (если «да» Бориса, сказанное Путину, будет действительно «да»), что, откровенно говоря, является меньшим злом, либо между политическим классом и народом (если его «да» в среду в последующие дни превратится в «нет»). И для нас не будет никаким утешением осознание того, что мы станем маленькой частью одной большой войны.
В течение двадцати лет упадка, которые возможно сфокусируются в предстоящих несколько месяцев, нас возглавляли храбрые, а потом мудрые. Может быть, теперь пора остановить свой выбор на честных, ибо с этой забытой ценностью мы, возможно, меньше всего будем раскаиваться в предстоящие годы испытаний.
Источник: http://standard.rs/vesti/49-kolumne/6908-eljko-cvijanovi-najava-tekih-dana-ili-ta-je-bio-najvaniji-putinov-sat-u-beogradu-.html
