От Котора берега Адриатики, до Косова Поля — путь недальний. Но его преграждает мощная горная гряда с очень выразительным, если не сказать зловещим, названием: Проклятье. Поначалу дорога шла из тоннеля в тоннель, потом поползла наверх.
Обычная и как бы уже примелькавшаяся картина. Необычной была крутизна перевала. Потому дорога, идущая почти по отвесному склону, узка, и лучше не глядеть в бездонные пропасти, над которыми при поворотах кажется, что нависают передние колеса автобуса
Однако же эти переживания показались нам несерьезными после того, как мы, достигнув вершины перевала, стали спускаться. Наступали сумерки, а дорога начала леденеть, и опасность свергнуться с узкой кромки на любом повороте возросла во много раз. В автобусе смолкли обычные дорожные I разговоры, водителей никто не отвлекал никакими вопросами, казалось, сам воздух пропитался общим напряжением: вот еще один скальный уступ, слава Богу, прошли благополучно, еще один...
Когда мы, наконец, съехали вниз, автобус наш буквально дымился. Продавец придорожного киоска, у которого мы остановились, схватился за голову: «Через перевал в эту пору на таких автобусах не ездят.. .». Он-то знал, что не зря, не просто так перевал получил такое мрачное прозвание!
Косово Поле... Когда подъезжаешь к какому-то историческому месту, стараешься припомнить все, что о нем приходилось читать или слышать, и тем самым как бы настраиваешь себя на то, что вот-вот увидишь. На сей раз было и так, и не совсем так, поскольку к Косовской битве у меня еще с давних пор был особый интерес; в моем тогдашнем понимании она ассоциировалась с известным в русской истории Пьянским побоищем, которое произошло в южных пределах Нижегородской земли, в десяти верстах от моего родного села. И время—то же самое: бой на Пьяне был за три года до Куликовской, а битва на Косовом Поле — через девять лет после Куликова поля. И исход—одинаковый: на Пьяне были разгромлены русские, на Косовом Поле потерпели жестокое поражение сербы. Однако на этом сходство кончается и начинаются куда более существенные различия.
Выступление русских полков навстречу идущему на Нижний Новгород Араб-шаху было первой за сто с лишним лет попыткой защитить свои земли от грабительских набегов ордынцев (Пьяна тогда считалась порубежной рекой с Диким полем). Попытка оказалась неудачной. Но уже в следующем году московский князь Дмитрий Иванович взял своего рода реванш, разбив темника Бегича на реке Воже.
Для Сербии Косовская битва изначально была столь же судьбоносной, как и Куликовская для Руси. Было собрано огромное войско, какого не видала сербская земля ни прежде, ни после. Во главе турок стоял султан Мурад с двумя сыновьями, во главе сербов — князь Лазарь с тестем Югом-Богданом и двумя зятьями Милошем Обиличем и Вуком Бранковичем. Силы турок были многочисленнее раза в три, но решимость сербов, во что бы то ни стало отстоять свою землю как бы уравнивала противоборствующие стороны. И по истечении какого-то времени сербы уже начали одолевать турок, когда отряд, предводимый Вуком Бранковичем,— не известно, отчаявшись ли в успехе или изменнически — отступил за реку Ситницу, а за ним побежали и соседи. Расстроенные полки сербов были разбиты. Погиб Юг-Богдан вместе с девятью сыновьями, пал Милош, а князь Лазарь, раненый, взят в плен и казнен. Со времени этой битвы сербы стали данниками турок...
Когда-то мои размышления об этом историческом событии останавливались на его трагедийном финале: исконный славянский порок—несогласие, разлад среди воевод — не в этом ли главная причина поражения?! Сколько подобных примеров можно найти в нашей отечественной истории! И тут, как говорится, все более-менее ясно.
Но когда я потом пытался идти дальше, передо мной один за другим вставали разные вопросы.
Косово—несчастное для сербов место, память не о великой победе, а о великом поражении. Но, однако же, ни одно событие сербской истории не оставило такого глубокого следа в народной памяти, как Косовская битва.
Может, больше нечего и вспомнить? Почему же, истории известно, что не где-то, а на этом же поле в 1073 году сербы победили греков и их союзников болгар, а в 1403-м Стефан Лазаревич разбил султана Мусу. Есть и другие славные даты. Да и принято вроде бы отмечать не столь поражения, сколько победы. По словам Ключевского, на Куликовом поле родилась новая Россия — как не воздавать должное такому великому событию?! Так нет же, сербы помнят и помнят крепче, чем мы победное Куликово, свое разгромное Косово Поле... Мне довелось быть на Куликовом в дни, когда праздновалось его 600-летие. Да, было оживленно, людно, наверное, десятки, а может, и сотни тысяч... А в 600-летнюю годовщину Косовской битвы на ее месте побывало более миллиона сербов, то есть каждый десятый, принадлежащий к этой нации.
Как объяснить, как можно истолковать все это?
Тут, наверное, уместным будет сделать небольшое отступление из истории в нынешний день.
Косово все еще не сходит с газетных полос и телевизионных экранов. Цивилизованное мировое сообщество все еще продолжает держать на мушке и само Косово, и всю Югославию: бомбардировщики со смертоносным грузом на борту все еще несут боевые дежурства на авиабазах Италии, Германии, Англии.
Неискушенные в политике и дипломатии люди недоумевают: с чего бы это вся Европа под дирижерским управлением США ополчилась на бедных сербов, чем они так провинились перед цивилизаторами? Им доходчиво _, объясняют: а тем, что не дают полную автономию населяющим Косово албанцам, противятся отделению этого края от Сербии,
Однако же такое объяснение, не прибавляя ясности, добавляет лишь новые вопросы. Все последние годы европейские страны активнейшим образом интегрируются, то есть, проще говоря, объединяются: у них и границы становятся «прозрачными», и валюта единая. Так зачем же к Югославии применять какой-то иной стандарт, зачем это государство мерить другим аршином и настаивать на отъединении Косово?!
В ответ недруги, а вернее бы сказать, враги Югославии выкладывают «козырную», как им кажется, карту: большинство населения Косово составляют албанцы. Но «козырь» этот крапленый, так как в подоплеке его лежит все тот же двойной, двуличный стандарт.
Можно ли себе представить, что если бы, скажем, штат Айова захотел отъединяться, то мировое сообщество стало бы выяснять национальный состав его населения и применять какие-то санкции против США?! Да ничего подобного! Любое поползновение любого штата к отъединению было бы немедленно и сокрушительно пресечено силой. А если бы кто-то осмелился оспорить правомерность таких действий—с Капитолийского холма в Вашингтоне наверняка последовал бы недвусмысленный ответ: это наше внутреннее дело, и нечего кому бы то ни было совать в него свой нос...
Во внутренние дела Югославии уже давно суют не нос—вводят чужеземные войска. Теперь вот грозят бомбежками.
Среди европейского хора враждебных голосов особо громок голос британского премьера — ему прямо-таки не терпится разбомбить Югославию. Но ведь если у него такая короткая память, то народы-то помнят, как совсем недавно Англия развязала настоящую войну из-за Фолклендских островов, чтобы те—не дай Боже! — от нее не отделились. Хотя острова и находятся аж у берегов Аргентины и населены отнюдь не англичанами. Север Ирландии (Ольстер) уже десятки лет борется за то, чтобы получить полную автономию, но ему это и по сей день «не разрешается»...
Еще в 1929 году, то есть каких-то семьдесят лет назад, сербы составляли в крае Косою 61% населения, а этнические албанцы — лишь 33% Но антисербская политика Тито, направленная на вытеснение, выдавливание сербов из края Косово, дала свои горькие плоды. Власти фактически поощряли этническую чистку и на государственном, и на бытовом уровне, когда сербов албанские соседи понуждали продавать дома, усадьбы и уезжать. Так что не по их вине демографический баланс был нарушен.
Но демография — демографией. Если бы в Косово осталось десять, пусть даже пять процентов сербов — все равно ни у какого мирового сообщества не было и нет никаких оснований «распоряжаться» по своему усмотрению этой священной для сербов землей. Сербы считают, что сама их государственность родилась здесь, на историческом Косовом Поле.
А теперь и мы из дня нынешнего опять вернемся в историю.
Наша «РОССИЯ» как раз въезжает на знаменитое Поле. Поле большое, просторное, когда-то, как нам говорят, плодородное, а ныне похожее на пустырь, испятнанный болотинами и местами, поросший кустарником или мелким лесом. На юге Поле омывает река Неродимка, а на севере—Ситница, в которую впадает речка Лабо (названия-то совсем русские!). Именно здесь, у соединения рек, шестьсот лет назад кипела самая жаркая сеча. Недалеко от этого места на широком пологом холме сооружен величественный, в виде грандиозной крепостной башни, мемориал.
По крутым каменным ступеням внутри башни поднимаемся на самый верх. Отсюда во все стороны видно далеко-далеко. На южном склоне холма — мечеть — памятник султану Мураду. С башни не разглядеть, но где-то там же должны лежать три больших камня на расстоянии один от другого в пятьдесят локтей. На этом месте Мипош Обилич, потеряв коня, ушел от преследовавших его турок тремя огромными прыжками, которые он делал, опираясь на свое копье. Султан Мурад, по преданию, нашел смерть в этом сражении от руки того же Милоша. Когда предводитель турок осматривал покрытое бесчисленными трупами поле битвы, из груды убитых поднялся Милош Обилич и, приблизившись к Мураду как бы для приветствия, ударил его кинжалом в живот. Так это было или не совсем так, но юнацкая доблесть храброго Милоша даже врагами была оценена довольно высоко: в музее Эски-Серая хранились как реликвии его вооружение и уздечка его лошади...
Косовская битва, как уже говорилось, в народном сербском эпосе занимает самое большое, главенствующее место. Обширные циклы песен и сказаний, передаваясь из поколения в поколение, цельно сохранились в народной памяти и, изданные в середине девятнадцатого века Вуком Караджичем, составили не один том.
В песнях и сказаниях подробно повествуется не только о самой битве, но и о том, что ей предшествовало. И что за письмо написал султан Мурад, и что ему ответил князь Лазарь и то, как вели себя на царском пиру зятья Лазаря Милош Обилич и Вук Бранкович, и то, какие слова-речи при этом они говорили. Поименно называются также все участвовавшие в битве воеводы и указывается численность приведенных ими на Косово Поле войск...
И опять удивляешься вниманию сербских гомеров к самым мелким деталям несчастной битвы и задаешься вопросом: нужны ли эти детали, что они убавляют или прибавляют к главному гибельному итогу (одна из песен так и называется «Гибель царства Сербского»). И не в том дело, надо или не надо было складывать сказы и песни об этом трагическом событии, — конечно же, надо: любое историческое событие, каким бы горьким оно ни было, достойно памяти. Вопрос опять же в том, почему именно эта горькая страница сербской истории оказалась самой главной, самой «удостоенной»? Почему—по русской пословице—вся история Сербии сошлась клином на Косовом Поле?!
Я не раз и не два задавался этим вопросом, но ответа не находил, пока... Вы-то, наверное, уже давно догадались... Правильно: пока не пришла на ум наша «Ироическая песнь о походе на половцев удельного князя Новагорода-Северского Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII века».
Поход этот был на два столетия раньше битвы на Косово. Но и к XII веку было о чем рассказать, о чем написать русскому автору. Чем не герой отважный князь Святослав с его победоносными походами? А его сын Владимир, крестивший Русь, или внук Ярослав, прозванный в народе Мудрым? Сколько воистину великих дел, прославляющих Русь, каждый из них содеял!.. Нет же, «ироическая песнь» посвящается какому-то малоизвестному удельному князю, который к тому же ничего «ироического» не совершил, а был разбит половцами и пленен... Не странно ли, что и у русского автора свет сошелся клином на несчастливом походе этого князя?!
Нет, конечно, ничего странного нет ни в появлении песен и сказаний о Косовской битве, ни в «Слове о полку...».
Чем нам дорого «Слово...», почему оно и поныне находит горячий отклик в наших сердцах? Высокой художественностью, самородным, самоцветным языком? Да, конечно. Но—не только этим. «Слово... « это еще и гимн любви к Русской земле, и тревога за ее судьбу. Автор словно бы зрит сквозь века: его осуждение княжеских усобиц и страстный призыв к единению и по сей день не перестали быть насущными.
Осознание гибельности внутреннего разлада пронизывает и весь эпос о Косовской битве. Осознание это сплачивало и делало их единым народом. Потому-то Косово, как ни парадоксально это звучит, считается колыбелью сербской государственности. И получается, что на Косовом Поле тоже восстала из горестного небытия новая Сербия...
Может, было, что-то символическое в том, что наш Славянский Ход заканчивался на Косовом Поле. Ведь Косово—это голос-призыв, идущий из глуби веков. И разве он обращен только к сербам, а не ко всем славянам? Разве славяне уже в единую семью соединились и живут в дружестве и полном согласии? Увы, что-то не припоминается, чтобы когда-то кто-то заступился за славян. И европейское, итак называемое мировое сообщество куда охотнее заступаются за славянских недругов. Так что нам надо надеяться только на самих себя.
Шестьсот лет звучит над Балканами голос Косова Поля. Но когда, когда этот голос—призыв к единению—услышат все славяне?!
1998 г.
