Одной из основных идей настоящей книги является попытка избежать скучную, нудную и еще раз скучную манию перечисления, так как все словари, а претендующие на этимологические тем более, напоминают хаотичную мешанину из меню престижных французских ресторанов (во всем мире) и телефонных книг. В таких толстенных книгах сменяются бесконечные цепочки слов, а эффект, который приходится выносить читателям крайне отрицателен; в особенности это касается злоупотребления в политических целях, увы, первого спутника этимологии. Tем самым больше не приходится говорить о науке, а о серой зоне паранауки, т.е. квазиэтимологии.
Для того, чтобы дело сделать полностью, написать, как говорят, “критическое эссе”, мне понадобились бы по крайней мере еще три жизни только на труды “наших” этимологов. Осознав, что на это у меня нет времени, я повернулся в сторону минимализма сжатости. Поэтому в качестве примеров преимущественно привожу показательные случаи, где относительно несложно немногословно и с немногими рисунками уловить смысл (моей) коррекции “старой” и подойти вплотную к подлинной этимологии, конечно, всегда и только сербских слов; причем я придерживался начала “сербского ключа” если язык понимать как шифр, чем он и является. Вкратце, сербский ключ для сербского замка! Обойдя при “исследовании” нашего языка это начало, “палеолингвисты” растерялись даже при рассмотрении весьма употребительных и обычных наших слов, последовательно подневольно служа началу идее о праязыке, оставляя таким образом без этимологии даже слова наподобие човек (р. человек) и четник (р. член отряда). Изгнанные из долины счастья роком, божьей волей или чем-то иным, люди в какое-то неопределенное время, а несомненно свыше семи-восьми тысячелетий назад, отправились в новый для них понятийный мир, который им следовало именовать, наделенные при этом чувствами (с. чула) и чем-то что я назвал бы этно-психической постоянной.
Tак мы попадаем в поле примитивной визуализации: группа, род или клан, в зависимости от численности членов, была более-менее разделенной сначала по признаку пола, а потом и поколения. Женщины члены в основном сидящие, занимаясь детьми и пропитанием. Мужчины охотники, охранители (с. чувар) во внешнем кольце вокруг лагеря, выпрямленные и вооруженные в поисках добычи. Они охраняют (с. чувају) слушая и прислушиваясь, значит, чуjу чулима (р. слышат чувствами), а сербский сохранил еще один аспект прислушивания, так как можно чути (р. услышать) и запах, не только слухом. Tут еще имеем и обоняние, что в ночной период, когда больше всего грозит опасность, по сути является одним объединенным чувством, чутьем, так как в тьме кромешной глаза не помогают. Tот, кто прислушивается и чуjе (р. слышит) есть чувак, и от него со временем разветвится целое словесье в славянских языках. Этот чувак имеет то же окончание, что и словак, немак (р. немой человек) или првак (р. чемпион; первоклассник). Переход у в о является стандартом, так как никого сегодня не удивляет, что хром (р. хромой) не хромље, а храмље (р. хромает)! Итак, човек (р. человек) первобытный чувек (чувак), но он же не может существовать без таких же чуваков, вместе составляющих клан, члены которого члоны, чтобы не сказать чловеки, чуваки! Tут имеем и скрещение схожих значений, впоследствии вновь соединяющихся в одном. Это например члан, р. член (часть группы) и чело (в смысле выпрямленного разведывания впереди остальных), дающее выражение челник (р. предводитель), а это тот, кто впереди остальных не только в вертикальном, но и пространственно-горизонтальном смысле, как самый отдаленный от очага, первая оборона. Tак как все чуваки чувари (р. охранители) по возрасту близки, они принадлежат к одному колену, а клекнути, стать на колени, опять-таки в звуковом отношении возвращает нас к клану. В этой какой-то прагруппе, “генсе” отсутствует неопределенный средний статус, известный в классическое время в профиле метеков в Афинах или периэков в Спарте; подобное состояние невозможно, так как в группе все родственники; все прочие находятся вовне и практически не существуют! Средневековый ритуал произведения в рыцари по сути сохранил обряд инициации воинов, когда кандидат на коленях проходит последнюю стадию, ибо вставая фактически меняет пол, из женщины становясь мужчиной. Выпрямившись, этот “человек выпрямленный (гомо эректус)” стал чуваком человеком челником (р. предводителем); членом внешнего круга защиты чељаде (р. человек, член семьи). Tаким образом, название самого клана, возможно, происходит от заклетва (р. клятва, присяга), или же эти понятия взаимосвязаны, и невозможно установить “примогенитуру” что из чего возникло: клятва из клана или наоборот; в любом случае, в наших средневековых грамотах находим выражение “клнем се” клянусь. Ведь тут что-то есть, ибо клечање (р. стояние на коленях) и колено сохранили намного больше символики и смысла, чем мы сегодня предполагаем. Все-таки клњење присягание, похоже, неотделимо от принятия в касту воинов клан!
Итак, основное значение человека: тот, который торчит, выпрямившись, чтобы слушать (с. чути) и охранять (с. чувати). По крайней мере в словарях сохранилось выражение чловити стоять (преимущественно для зайца) на задних лапках; для человека же говорят (точнее, говорили) члови, когда он стоит на руках делает стойку а тогда его ноги буквально торчат! Выходит так, что архетипная особенность мужчин напряженность, выпрямленность, торчание, создала слово човек (р. человек), не имеющее настоящего множественного числа у славян (за исключением болгарских, что в очередной раз доказывает их действительное происхождение), и склоняемое наподобие первобытного счета лишь с пяти: четыре человека, и там где большой палец пять людей (сей счет до четырех я назвал бы “маленьким множественным числом”). Все-таки еще не закончено с “торчанием”, ибо данная вооруженная группа на деле есть чета (р. отряд), а значение скрещивается через визуальное четина (р. хвоя), т.е. четинар (р. хвойное дерево).
Если смотреть издали, то чета (р. отряд) сплоченных вооруженных воинов действительно напоминает отросток четинарове четине (р. хвои хвойных). Четина игольчатые колючие листья, а волос животного, торчащий и колющий “ко-четина” (р. как хвоя), кочет (р. щетина). “Иштетити” (р. испортить) также входит в данный круг, так как восходит к штета (р. ущерб), причиненного чем-то острым.
Эта группа воинов чета также известна всем славянам, но имеется и во всех сопредельных языках; все-таки чехи дальше всего отошли от первоначального значения, так как у них четник сегодня обозначает обычного полицейского. Чехи не единственные, кто потерял происхождение и значение данного народного имени, а оно, оказывается, восходит к четник вооруженный и накострешен (р. ощетинившийся) чувак на деле обыкновенный човек (р. человек)!
