В ночь с 23 на 24 июля 1937 года смиренная душа Святейшего Сербского Патриарха Варнавы (1880-1937) отошла к Богу, отлетела в Вечность. Великий Славянин и великий Серб, Варнава был олицетворением народного богатыря-юнака, героя, осиянного благодатию Божию.
В ночь с 23 на 24 июля печальный звон белградских колоколов возвестил о кончине народного заступника и печальника.
Святейший Варнава был последней крупной фигурой в общественно-политической жизни страны. 9 октября 1934 г. жертвой марсельского злодеяния стал югославский король Александр, а 10 августа 1936 г. скончался «от болезни» Блаженнейший митрополит Антоний /Храповицкий/.
Странная болезнь патриарха, унесшая его в могилу, началась как-то внезапно и как раз в разгар борьбы против заключения конкордата с Ватиканом. Сербская Православная Церковь выступила против ратификации договора, поскольку этот документ (проект был одобрен 25 июля 1935 г. в Ватикане) превращал страну в арену католического миссионерства. Сопротивление этому беззаконию сразу же приняло и характер политический — ведь договор был международным, а Ватикан издавна вел (и ведет по сей день) политику наступления на православный мир. В листовках, распространявшихся в народе, говорилось, например, что Ватикан — «длинная рука итальянского фашизма, который стремится продвинуться на восток». Бурная реакция православного населения, предательское сопротивление правительства буквально поставили страну на грань гражданской войны. В этой борьбе видное место занимал и Сербский патриарх.
Еще 3 декабря 1936 г. Святейший направил Председателю правительства г. Стоядиновичу меморандум, в котором подчеркивалось, что анализ многих статей конкордата показал полное пренебрежение принципом равноправия религиозных конфессий, гарантированным Конституцией Королевства Югославия. Мужественное всеправославное стояние в конце концов одолело попытку штормового нашествия — за свою победу православные сербы заплатят спустя всего лишь четыре года, когда грянет Вторая мировая, а на Балканах появится сеть концентрационных фашистских лагерей, в самом известном из которых — Ясеновце будет зверски замучено более 1,5 миллионов сербов. «Выдающуюся» роль сыграют в этих злодеяниях клевреты Ватикана в Югославии.
Патриарх же Варнава в 1937-ом как бы предварил сонмы грядущих сербских новомучеников. Убиение патриарха Варнавы, безусловно, носило характер ритуального кощунства — «поражу пастыря, и рассеются овцы» (Мф. 26, 31). Эта трагедия призвана была поразить православный дух сербства, сломить волю народа. 23 июля Скупщина проголосовала за ратификацию конкордата, что, конечно, явилось настоящим насилием над православными в королевстве Югославия, попранием Основного Закона страны. Но еще 19 июля в Белграде после молебна о здравии болящего Варнавы, проходившего в кафедральном соборе св. Михаила Архангела, был жестоко разогнан крестный ход духовенства и мирян жандармами «попа» Корошца. Антон Корошец, католический священник, был о ту пору министром внутренних дел. Этот крестный ход получил название «кровавый», он надолго запомнился в народе. А само событие выглядело как зловещая провокация, призванная еще более разобщить население страны.
Неожиданное известие о болезни патриарха в столь неподходящее время тотчас породило слухи, что Святейший отравлен. Последующие события только подтвердили эти догадки. «Страшная, неразгаданная болезнь сломила железное здоровье сербского первоиерарха. Однако венские специалисты, вызванные в двенадцатом часу, поставили диагноз: “Отравлен!”».
9 октября 1937 г. была отклонена ратификация конкордата в Сенате. Таковой была цена жертвы святителя Варнавы, великого стоятеля за Истину, за славянство, за православную Россию, ибо путь Ватикану с Балкан на восток был отрезан, а народ сербский уже во Вторую мировую войну вновь, как и прежде, встал стеной на защиту христианской цивилизации.
***
Увы, в нынешней РФ мало помнят о тех, кто спасал Россию за ее пределами в трагические 20-30-е гг. ХХ века, после великого русского погрома, учиненного большевиками. В числе истинных друзей наших сами русские беженцы всегда уверенно называли три имени: короля Александра Карагеоргиевича, сербского патриарха Варнавы, первого чехословацкого премьера Крамаржа.
Наши соотечественники, оказавшиеся после великого исхода русской армии из Крыма (1920) в Королевстве Сербов, Хорватов, Словенцев, ощущали постоянную поддержку митрополита Скоплянского (1920), позже (1930) патриарха Сербского Варнавы. Варнава отдавал русским монастыри и приходы в Южной Сербии, часто принимал участие в богослужениях русского духовенства, особым его почитанием пользовался митрополит Антоний /Храповицкий/, возглавивший Высшее Церковное Управление заграницей, позже Архиерейский Синод Русской Церкви в изгнании, свято чтил он и память Царя-мученика Николая II и всегда напоминал своим соплеменникам о Великой Жертве русского народа, принесенной в 1914 г. на алтарь Славянства. Патриарх Варнава был почетным председателем Исторического общества памяти Государя Императора Николая II и Комитета по сооружению храма-памятника Царственным мученикам в Брюсселе, завершенного лишь в 1977 г. А в 1930-ом в Белграде он освящал храм св. кн. Александра Невского, заложенный еще в 1877 г., когда русские добровольцы сражались за свободу и независимость сербов.
Есть в Белграде на Новом кладбище (русский участок) единственный до недавнего времени памятник императору Николаю II и воинам Великой войны, воздвигнут он был в 1935 г. по проекту русского архитектора Р. Н. Верховскόго. В цоколе постамента устроена небольшая часовня с мраморным порталом, который был сделан на средства Святейшего Варнавы. В свою очередь, в русском храме Св. Троицы (1924, архитектор В. В. Сташевский) в Белграде после смерти Сербского патриарха по почину его верного секретаря, библиотекаря, биографа, крупного слависта Владислава Альбиновича Маевского в благодарную память о святителе прихожане соорудили у левого клироса икону апостола Варнавы. Сам же священномученик патриарх Сербский Варнава покоится в церкви св. Саввы (1935), что на Врачаре в Белграде, построенной русским архитектором Виктором Лукомским. Рядом с нею ныне высится громада храма св. Саввы, пока незавершенного. Возведение этого священного памятника Сербства начал также патриарх Варнава (разработка проекта архитекторов Николы Несторовича и Александра Дероко была закончена в 1935 году). А перед храмом на Врачарском холме стоит монумент св. Савве Сербскому (2003), работы русского скульптора В. М. Клыкова. Так, на небольшом клочке сербской земли, тесно переплелись наши судьбы…
Любовь к России выросла у Петра Росича (мирское имя патриарха) с детства. В 1900 г. он приехал в С-Петербург учиться в Духовной Академии. Много лет спустя патриарх Варнава вспоминал: «Еще с детства лично я чувствовал громадное стремление к России и своим детским воображением представлял себе ее величие в самом ярком свете. Мое тяготение к России сложилось, с одной стороны, под влиянием моих набожных родителей, а в сербской семинарии, где я учился, — через русскую литературу и через повествования о покровительстве России моему родному Сербскому Народу. Мое заветное желание исполнилось, и Господь привел меня кончить в Петрограде Духовную Академию. Первый раз я приехал в Россию в 1900 г. Я был несказанно очарован величием северной столицы, а теплый, сердечный прием не только от духовенства и от моих школьных товарищей, но даже от каждого, самого простого русского человека был весьма трогателен. Скажу откровенно, что я себя так хорошо чувствовал в России, что при мысли о необходимости вернуться на свою Родину я ощущал какое-то невольное огорчение. Религиозная жизнь русского народа так на меня подействовала, что я тогда же решил принять монашество, и в 1906 г., по окончании Духовной Академии, в академической церкви ректор Академии, теперешний митрополит Сергий /Страгородский/, постриг меня в монашество и возвел в сан иеродиакона и иеромонаха. Вскоре, после моего пострижения, я вместе со своим духовным отцом побывал в известном на всю Россию Валаамском монастыре, который отличался как суровостью своего климата, так и строгостью монашеской жизни. Там вновь мне пришлось убедиться, насколько Русский Народ предан Церкви и как он почитает монастыри».
18 марта 1910 г. св. Синод Вселенской патриархии избрал архимандрита Варнаву на кафедру Дебарско-Велесского епископа (Южная Сербия), а 10 апреля он был рукоположен с титулом «епископ Главницкий». «Хиротония эта была великим национальным торжеством не только царьградской сербской колонии, но и всего южного сербства, которое давно поджидало к себе молодого и энергичного, идейного епископа-серба».
Назначение это было весьма важным и ответственным, ибо положение турецких сербов в здешних пределах (ныне территория Бывшей югославской республики Македонии) было достаточно тяжелым: долгие годы среди южносербской паствы развивали свою активность греческие и болгарские архиереи и духовенство, чтобы подчинить (каждый себе) сербское население, что, безусловно, вело либо к эллинизации, либо к болгаризации сербов; сербский язык, народное самосознание, традиции и обычаи — все это словно растворялось в обезличенной, утратившей свою национальную самобытность массе. На плечи молодого епископа легла сложная, многотрудная задача — стать водителем здорового народного движения возрождения сербов в этом крае, находившемся, по сути, в запустении: церкви были старыми и обветшалыми, сербско-народных школ было очень мало, турки препятствовали их открытию, а приходское духовенство почти утратило дух пастырской ревности и по большей части было малообразованно богословски и почти невежественно культурно. За время епископства Варнавы край этот буквально ожил: возрождались старые храмы и монастыри, открывались новые школы, владыка неустанно ездил по епархии, посещая приходы, много беседовал с духовенством, поучая и наставляя его и в то же время прислушиваясь к опыту искушенных. Апостольская миссия Варнавы увенчалась успехом, а негодующая и греческая, и болгарская печать писала: «Весь народ идет за Варнавой, поскольку он один делает больше, чем десять наших». Различные клеветы и даже угрозы убийства обрушились на владыку со стороны православных болгар и греков, но не смогли они сломить пламенной души серба-патриота.
Замечательно и особенно драгоценно для нас, русских, что, вспоминая об этом сложном периоде своего пастырского служения, Святейший Варнава подчеркивал следующее: «На мою долю выпала честь быть первым в этой епархии епископом, сербским уроженцем, после погибели Сербского Царства на Косовом Поле. Должен сказать, что в моей трудной деятельности неисчерпаемым источником духовной и нравственной жизни и моей самой сильной опорой было то духовное богатство, которое я почерпнул в России. Лишь оно помогало мне в те времена, когда мои соплеменники страдали под турецким игом и влиянием разных антирелигиозных пропаганд».
Первая Балканская война принесла, наконец, свободу этим землям: Южная Сербия была присоединена к Королевству Сербия. Однако радость освобождения вскоре настигла новая беда — началась Первая мировая война. И в это время мужественный епископ-патриот был со своим народом, он находился при армии во всех ее тяжких испытаниях. В черные дни сербской катастрофы в Албании (ноябрь 1915 г.), когда армия вместе с беженцами, теснимая превосходящим противником к морю, была на волос от гибели, Варнава видел безысходное отчаяние приговоренных к неминуемой смерти. И только вмешательство Русского Царя Николая II, взявшего на себя все расходы по эвакуации сербской армии и беженцев и предъявившего ультиматум союзникам, спасло людей от неизбежной трагедии. «Это была радость воскресения заживо хоронивших себя в Адриатическом море, и те, кто пережил эти жуткие дни, на всю жизнь сохранили благоговейное чувство горячей благодарности к памяти царя-мученика императора Николая II и понимание страданий своих русских братьев в беженстве… Здесь же находится и ключ к пониманию патриархом Сербским Варнавою страданий русских под нависшей большевицкой угрозой на берегах Черного моря и всегдашнее чуткое участие сербского первосвятителя к русским беженцам».
Во время Великой войны епископ Варнава по поручению своего правительства вновь отправился в Россию (май 1916 г.), где он застал и революционные события. Преосвященный Варнава собирал пожертвования для Сербской армии, встречался с архиепископом Антонием /Храповицким/, сослужил будущему патриарху Тихону на Пасхальной заутрене и литургии … Был Варнава и свидетелем Всероссийского Церковного Собора, видел он Отечество наше и в дни его заходящей, но все еще великолепной, славы, и в дни страшного падения, разрухи и предательства: «В печальные дни государственного переворота, который принес столь великие потрясения для России, — я был там. Я видел своими глазами, как среди доверчивых русских людей ловко действовали в это время всевозможные враги Русского Народа и Православной Церкви. <…> Всем известны те печальные события, которые разыгрались в России. Тяжело об этом говорить, но я часто задаю себе вопрос: виноват ли Русский Народ, этот доверчивый и добрый народ, в гибели своих лучших сыновей и дочерей? — И отвечаю себе я на этот вопрос: нет. Нельзя в этом винить Русский Народ. В этом нужно лишь видеть Божье испытание, посланное Великому Народу, из которого он выйдет победителем своих внутренних и внешних врагов». Был епископ Варнава и свидетелем кровавого захвата большевиками древней Москвы, видел и расстрелянный Кремль — растерзанное святое сердце России. «Да, по неисповедимым судьбам Божиим первосвятитель Сербской Церкви, — серб по рождению, русский по воспитанию и духу русского благочестия, — знает Россию и Русскую Церковь так, как далеко не все и русские..», — замечал в свое время Маевский.
***
После Первой мировой войны на карте мира появилось новое государство — Королевство Сербов, Хорватов, Словенцев. В 1919 г. состоялся Объединительный Собор Сербской Православной Церкви, который постановил воссоединить под главенством патриарха все православные области, вошедшие в состав Королевства СХС и ранее находившиеся в юрисдикции разных автокефальных Церквей. Восстановлена была многострадальная Сербская Патриархия. А 30 октября 1920 г. патриархом Сербским был избран митрополит Белградский Димитрий /Павлович/. И в 1920 же году на Архиерейском Соборе епископ Варнава был избран на историческую кафедру митрополита Скоплянского с возведением в этот высокий сан.
Однако Высокопреосвященный Варнава получил печальное наследие. Епархия, некогда процветавшая верою и благочестием, являла собой «мерзость запустения» — последствия турецкого ига, двух Балканских и Первой мировой войны. И, как прежде, настойчиво, спокойно и планомерно принялся он за непростое дело духовного восстановления, за очищение епархии (теперь митрополии) от хаоса, за организацию порядка и церковной дисциплины. И вот тут-то ему пришли на помощь русские беженцы. Всего в своей митрополии Высокопреосвященный Варнава заместил русскими священниками более 100 пустовавших приходов. Кроме того, нужно сказать, что управление митрополитом Варнавою епархиями Южной Сербии покоилось на духе христианского миролюбия, веротерпимости и братского отношения к иноверцам. Большое внимание уделял владыка восстановлению древних памятников церковной культуры, иногда он приглашал археологические экспедиции для восстановления древних мозаик и фресок. Например, в старинном монастыре св. Пантелеимона (XII в.) работал известный русский ученый Н. Л. Окунев, сделавший здесь удивительное открытие: Ренессанс начался в Сербии за целое столетие до его появления в Италии.
В неустанной заботе о пастве Святейший Варнава, уже вступив на патриарший престол (12 мая 1930 г.), много ездил по стране, наблюдая приходскую и епархиальную жизнь, заботясь о соблюдении веротерпимости в тех местах, где православное население соседствовало с католиками или мусульманам.
«Он шел в народ с открытым сердцем, — писал В. А. Маевский, — с неподдельной искренностью, чтобы говорить ему все доброе, красивое и полезное, не обращая внимание на религиозную или племенную принадлежность людей. Он шел, чтобы с помощью Церкви укрепить народ во всем, что есть в нем доброго, и одновременно с помощью сих добрых качеств народа укрепить Церковь. Призывая народ хранить веру прадедов, ее национальные особенности и традиции, патриарх Варнава одновременно проповедовал уважение к другим религиям, чужим обычаям и привычкам. Утверждая народ в любви к своей вере, Церкви и национальности, — повсюду патриарх заповедовал хранить неколебимую верность и любовь к объединенной державе Югославии. <…> Его Святейшество патриарх Варнава повсюду говорил и действовал как искренний, бескомпромиссный апостол мира и любви. И не только говорил, но, вступая в контакты с представителями других конфессий, относился к ним так искренно и братски, что и они в отношении его как главы крупнейшей Церкви в стране выказывали максимум любви и уважения, славя его как носителя веротерпимости, подлинной культуры и просвещения».
4 июля 1930 г. началась большая поездка нового патриарха по стране, Повсюду неизменно говорил он о драгоценном братском единстве сербов, хорватов и словенцев, завоеванном в процессе долгой борьбы южных славян за свое освобождение, единстве, которое и являлось залогом сохранения молодой Югославии, прочности государства, будущего балканских народов. Веротерпимость как основа религиозной политики короля-объединителя Александра Карагеоргиевича, равноправие различных конфессий было важнейшим принципом сосуществования, определенным Конституцией Королевства. И патриарх Варнава твердо следовал этому завету внутренней политики королевского правительства.
Первое путешествие Варнавы в качестве патриарха по Южной Сербии носило и характер паломничества к старинным народным святыням, это было победоносное шествие духовного водителя, это была встреча с героическим народом, который одержал победу в борьбе со своим пятосотлетним врагом, это было торжество Православия и триумф сербства…
Патриарх буквально открывал народу свою душу, делился планами, мыслями и надеждами в деле укрепления Сербской Церкви, созидания Югославянской Державы, говорил о любви и терпимости по отношению к братьям католикам и мусульманам, настойчиво напоминал сербам о том, что принадлежность их к разным религиям, сложившаяся в процессе их трагической истории, отнюдь не разделила единый сербский народ, в котором течет одна кровь, который говорит на одном языке и в Сербии, и в Хорватии, в Боснии и в Черногории, в Косове, Южной Сербии, Воеводине…
***
По-настоящему праздничным было вступление патриарха Варнавы в древнюю Печь. Город полыхал знаменами, транспарантами, звучала музыка военных оркестров, многотысячные толпы встречали своего архипастыря. А вход его в исторический храм свв. Апостолов и восхождение на престол своих славных предшественников стал подлинным апогеем всеобщего ликования. Отсюда, с этого престола, 6 июня после Литургии Святейший произнес свою знаменитую речь. Небыкновенно актуально звучит она сегодня, когда мировая закулиса готовит новое преступление против сербского народа — отторжение древней сердцевины Земли Сербской, Косова, от ее разодранного тела: оторваны Босния и Черногория, росчерком пера Броза в 1945-ом были проведены нелегитимные границы республик, в том числе Хорватии и Македонии (бывшей Южной Сербии), превратившихся ныне в «суверенные государства». Не рассечение и разделение единого народа, не столкновение балканских славян и других племен здешних было целью короля Александра и Святейшего Варнавы, но — срастание, преодоление вековых ран сербства, но единение всех южных славян, веками томившихся под неприятельским игом. Обратимся же к Слову патриарха Сербского Варнавы, услышим его душу , пламеневшую любовью к Богу Единому, душу мудрого патриота и политика, - да, и политика тоже, ибо Церковь как тело народа неотделима ото всех сфер его жизни, в том числе политической.
«Восходя на престол древних патриархов нашей православной Церкви и побуждаемый их духом, я обращаюсь не только к вам, но ко всем многочисленным верным чадам Сербской Православной Церкви, как второй Патриарх после восстановления патриаршества…
С этого трона говорили они и в далеком нашем прошлом, молились за свой народ и Церковь и всегда были готовы и делом, и жизнью своей послужить православной вере и сербскому народу… Сильна и велика та любовь, что излил Господь на сербский народ через правителей его, Церковь и священство. Она изливалась на него и поддерживала его и во время царства, и во время позднейшего рабства.
Патриархия возникла одновременно с нашим царством в 1346 году… Наш мудрый и сильный царь Душан, воздвигший державу на необычайную высоту, желал, чтобы и Церковь отвечала бы ей по достоинству. Позже царство пало под напором врагов, а Патриархия устояла и приняла и знамя правителей в свои руки… Некоторое время, почти сто лет, продолжался период неблагоприятный для Сербской Патриархии. Но и тогда дух Патриархии Сербской Церкви оставался на высоте. Когда в 1557 г. Патриарх Макарий возродил Патриархию, она вновь стала всем и вся для сербского народа. В то время мы видим Патриархию в трудах за народную свободу. Отсюда, из Патриархии, ожидалось слово, в нее вперялись очи, чаявшие тот день, когда сербский народ и Сербская Церковь вновь заблистают в славе и величии.
Патриархи заботятся не только о морали и вере народа, но и о его судьбе… И турецкая империя почувствовала, что Патриархия хранит преемственность сербской державы, и в 1766 г. упразднила ее… Это стало новым Косовым для нашего народа: он попал под юрисдикцию чужой Церкви, епископами становились греки, которые не понимали народ, а он не понимал их. И все же, наш народ всегда лелеял надежду, что с Божьей помощью он преодолеет и эти новые духовные трудности, ведомый своим национальным священством. Дивные наши ктитории стояли как безмолвные стражи нашего религиозного и национального сознания: здесь собиралось все то, что взращивало любовь к своему народу. Так, вскоре после утраты Патриархии началось постепенное освобождение нашего народа, пока не пришел черед нашей классической Южной Сербии и святой Патриархии.
Богу было угодно, чтобы сербский народ впал в непродолжительное искушение, дабы΄ после этой борьбы за освобождение он явился еще более сильным и величавым. При мудром правлении нашего великого Короля Петра и при ведении военных операций под командованием Сына Его Величества Короля, Александра Первого, в котором народ видит нового Душана, создано государство, большое и сильное, какого не бывало у нас прежде. Когда объединенная армия Сербии и Черногории воссоединила сербский народ, она как бы перенесла этот акт единения и на хорватов и словенцев — и теперь все вместе мы составляем наше великое Королевство Югославию и всею душею крепим единство нашего общего Отечества.
Сербская Православная Церковь всегда была народной и в древних государствах сербских — первым и главным созидателем. <…>
Это моя программа, в ней выражена моя любовь к Церкви и пастве, которой с этого, в веках освященного престола великих мучеников патриархов я посылаю свое патриаршее благословение и, благословляя, призываю принести благодарение Господу».
Яркая, излучавшая Свет личность патриарха Варнавы вызывала ненависть у служителей тьмы, и поныне истребляющих лучших сынов человеческих. Могучая деятельность патриарха-объединителя, как бы подхватившего державное знамя после гибели короля Александра, была сильной помехой для врагов мира и согласия. В окружении патриарха были два выходца из России, столь дорогой его сердцу; один служил поваром, второй же — некто иеромонах Арсений; оба исчезли после смерти Варнавы. Были ли эти двое внедренными агентами мировой закулисы, либо были они невиновны, но именно на них пало подозрение в отравлении Святейшего. И слухи как будто специально распространялись с тем, чтобы хоть так, сколько возможно, подорвать вековую привязанность сербов к России. Точка в расследовании кончины великого Сербского патриарха Варнавы не поставлена до сих пор.
***
Поразительно злободневно в связи с последними событиями в разбитой Югославии звучит настойчивая мысль Святейшего Варнавы о единстве и неделимости сербского народа: «Патриархи не разделяли братьев по вере, но отдавали себе отчет в том, что это была одна нация, один народ, одной крови, говорящий на одном языке. Но сколько же раз враги наши, которые вторгались в эти земли, стремились разными способами разъединить нас, отдалить друг от друга и уничтожить, однако никогда им это не удавалось, потому что самосознание нашего народа столь глубокое, сколь глубоко море».
Вспоминая Патриарха Сербского Варнаву в день его скорбной кончины, хочется сказать еще раз о его неистребимой любви к России и русскому народу, хочется напомнить слова, сказанные им после поездки в Россию во время Первой мировой войны: «Вновь я… убедился, что русский народ — народ самый христолюбивый и самый благородный, что он всегда готов, по Христовой заповеди, положить свою душу за других и что печальная участь сербского народа ему близка и дорога. Мне приходилось слышать не только от образованных людей, но и от самых простых, как они близко принимают к сердцу вопль сербского народа. <…> …я мог заверить свое правительство, что русский народ, во главе со своим Великим Государем Императором Николаем II, никогда не покинет сербского народа» .
Трагедия Славянского мира в том, что его разъедает какая-то чуждая нам ржа, разрушает античеловек… Голос славянства сегодня намеренно глушат, искажаются ценности нашей культуры, сквернится само имя наше, шельмуются наши светлые идеалы…
«Но разве мы действительно рабы, мы Славяне? — вопрошал еще на заре XX века св. Николай Сербский. — Разве с такой широкой душой можно быть рабом? Разве с идеалом всечеловеческим и с вдохновением апостольским может человек быть рабом, даже если его держали в цепях и душили в катакомбах? Разве рабы те, кто протягивает руку всему свету и предлагает братство и любовь всем?... Нет, господа. Мы не рабы… Рабы — те, кто служит своей жажде властвовать над братьями своими. Рабы — те, кто избрал некий языческий идеал для своих целей, для своего благополучия. Рабы — те, кто свою свободу не может отделить от своего меча. Рабы — те, кто затевает и ищет кровавых расправ над другими народами. Они рабы по исконной терминологии рабства и свободы, они верные холопы отживших амбиций, презренных идеалов, отсталых представлений об истории и обскурантистской морали силы.
Но и за все это мы их не презираем, но сожалеем о них. Обо всех наших мучителях мы только сожалеем, потому что знаем, что триумф мучителей — это лишь преходящее, призрачное торжество. <…> Они нам бросили перчатку, и мы ее подняли. Наше Восстание они вызвали, они нас к нему подтолкнули. А мы завтра, когда исполнится поворот истории , больше всего хотели бы бросить им масличную ветвь и предложить им всеобщее братство — всеобщее братство и добрую волю. Да, всеобщее братство и добрую волю!»
Возможно, ныне, когда славянский мир лежит в развалинах, эти слова могут показаться кому-то странными. Но как знать? Ведь история продолжается.
А сегодня, 23 июля 2007 года, в церкви св. Саввы на Врачаре у гробницы патриарха благодарные русские вместе с сербским духовенством и прихожанами по почину Общества памяти русских в Сербии (председатель иподиакон Андрей Витальевич Тарасьев, профессор Белградского университета) служат торжественную панихиду по рабу Божию, святителю Варнаве. Упокой, Господи, его святую душу…
По материалам Фонда стратегической культуры
