Итак, я решаюсь поехать в Югославию, вернее, в Боснию, чтобы помочь сербам в их неравной, но справедливой борьбе. Для начала иду в Югославское посольство и говорю о своем желании «посетить их прекрасную страну и осмотреть ее достопримечательности». Узнав о цели моего визита, сотрудники посольства за пятнадцать минут оформляют мне визу, затем смотрят на меня внимательно и намекают, что денег за «ознакомление с достопримечательностями» там не платят. Но это меня не смущает: я еду в Сербию не за деньгами.
***
Сербы, хорваты и мусульмане говорят на одном языке, в принципе представляя один народ, но какая же между ними лежит пропасть. Исторически это все можно объяснить.
В четырнадцатом веке в Сербию вторглись турки. В 1389 году на Косовом поле произошла решающая битва. Сербы дрались отчаянно, но силы были слишком неравны, и войско сербов потерпело поражение. Восточная часть страны была порабощена на пятьсот лет.
На захваченных землях турки стали насильственно вводить ислам, но сербы отказывались его принимать. Тогда турки поменяли кнут на пряник: каждому, кто принимал ислам, давали землю, дом, корову. Соблазненная посулами и подачками, часть сербов перешла в мусульманство.
Когда православные сербы поднимали восстания против захватчиков, турки создавали из сербов-мусульман карательные отряды, вырезавшие православное население целых областей. Те же мусульмане служили и надсмотрщиками и сборщиками налогов. Таким образом, угнетали сербов не только турки, но еще и свои предатели-христопродавцы.
Ослабленные постоянными войнами с Турцией, западные районы Сербии также утратили свою независимость, попав под гнет Австрии. Здесь насаждение чуждого для православных сербов католицизма происходило по тому же сценарию, что насаждение мусульманства. Так и возникли два народа-мутанта – хорваты-католики и сербы-мусульмане.
Когда гитлеровцы захватили Югославию и сербы взялись за оружие, хорваты и мусульмане стали верно служить своим новым хозяевам. Шесть хорватских дивизий воевали на советско-германском фронте, и зверства, творимые ими на русской земле, поражали даже солдат СС. У себя же в Югославии хорваты уничтожили миллион сербов.
В 1945 году пришедшие к власти коммунисты тут же разделили страну на шесть республик. Причем так, что исконные сербские земли с сербским населением оказались в Хорватии, Боснии, Словении и Македонии.
После развала СССР таким же точно образом расчленили и Югославию. В новоиспеченных «независимых» Хорватии, Боснии и Словении тут же началось планомерное уничтожение сербов. Западные демократии делали вид, что ничего не происходит, но стоило только сербам взяться за оружие, так тут же США, Англия, Франция и Германия подняли визг о «сербском фашизме». На сербские города посыпались бомбы, а Югославию за ее помощь сербам стали душить экономической блокадой, попутно снабжая хорватов и мусульман оружием.
***
...По прибытии в Белград я быстро нахожу нужную мне улицу, где расположено представительство Сербской республики. Там говорю, что хочу воевать за сербов, и мне тут же оформляют необходимые документы.
На площади у вокзала вижу толпу митингующих людей в форме. Это четники - у каждого на рукаве череп с костями и полно всяких нашивок типа «Свобода или смерть». Непонятна только одна деталь: почему они в Белграде, а не на передовой? Своими действиями они напоминают мне тех из казаков, которых принято именовать «асфальтовыми».
Случайно натыкаюсь на русскую православную церковь, построенную еще белогвардейцами. Там висят новенькие мраморные доски с именами погибших русских добровольцев. Читаю фамилии: Константин Богословский, Владимир Сафонов, Дмитрий Попов, Дмитрий Чекалин, Нименко, Котов... Это те герои, которые отдали жизнь за братьев в их борьбе с мусульманами и хорватами. - Много погибло русских в Сербии? - спрашиваю я священника отца Василия.
- Нам известно несколько десятков фамилий, - отвечает батюшка.
Настроения это, конечно, не прибавляет, но Бог не без милости, а казак не без счастья.
На следующий день я еду в Боснию. На мне форма воина Советской Армии, но только без пятиконечной звезды - вместо нее красуется двухглавый орел России. Еду я с пересадками. На автобусных остановках меня обступают сербы. Они слышали, что где-то воюют русские добровольцы, но живого русского многие из них видят впервые.
Мне задают десятки вопросов:
- Но почему ты один, русс? Где же остальные братья-руссы? Почему Россия нам не помогает? - слышится со всех сторон.
Сербы воспринимают Россию по-особенному, как сказочную страну из какого-то другого мира, где все по-другому. Это и понятно, ведь на протяжении столетий турецкого рабства все свои надежды на освобождение сербы связывали с Россией, с тем, что придут русские войска и освободят их. На Россию буквально молились: «На небе Бог, а на земле Россия», - говорит старая сербская поговорка. Со словами «Нас и русских двести миллионов» сербские партизаны бросались в бой, это было их боевым кличем.
Я не могу им объяснить, что в России к власти пробрались изменники Родины; сербы не хотят в это верить, ведь этого просто не может быть - говорят они мне.
Через несколько дней я получаю оружие и оказываюсь в Сараево на передовой. Мы занимаем полуразрушенный дом, а в доме напротив уже мусульмане. Слева - аэродром, на котором лежит разбитый голландский самолет; вдали возвышается гора Игман. Сербы уже захватывали ее, понеся при этом большие потери, но тут же западные общечеловеки подняли вой и стали угрожать сербам бомбардировками и экономическими санкциями, требуя создать демилитаризованную зону. Сербы отдали гору французским миротворцам, которые на следующий день вернули ее мусульманам.
Мне показывают квартиру, где живет русский парень Сергей. Сейчас он в горах, но завтра утром он должен вернуться и уехать домой в Одессу. Я смотрю на обстановку комнаты и пытаюсь по вещам представить себе этого человека. На полу - кроссовки со стоптанными задниками, в углу - собранная дорожная сумка, на полке стоят русские книги, подобранные, видимо, в разрушенных домах. На глаза попадается тетрадь со стихами:
И залитые кровью недели
Ослепительны и легки.
Надо мною рвутся шрапнели.
Птиц быстрее взлетают клинки.
Я кричу и, мой голос дикий -
- Это медь ударяет в медь.
Я носитель мысли великой
Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовые
Или волны гневных морей
Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей...
Хороший парень, мы, наверное, подружимся. Я оставляю в квартире свою сумку и иду на передовую - до нее всего пятьдесят метров.
Сербская Республика поставила под ружье все мужское население от мала до велика, поэтому Вооруженные Силы насчитывают сто тысяч человек, но это не армия, а ополчение. Причем ополчение в худшем смысле. Первая ночь на передовой повергает меня в изумление: ни постов, ни караулов, ни секретов. Мне становится страшно: ведь до противника менее ста метров, и если мусульмане надумают атаковать, то они возьмут всех голыми руками. К счастью для сербов и для меня с той стороны воюют такие же «солдаты», и ночь проходит спокойно.
Справедливости ради скажу, что в сербской армии есть и ударные части из отборных бойцов, те воюют по другому, но их, к сожалению, мало. Подразделения у сербов носят забавные названия: тигры, пантеры, львы, белые и серебрянные волки, леопарды, гепарды, в общем, не армия, а какой-то зоопарк.
Утром вдали появляется группа молодых ребят, и, едва увидев их, я понимаю, что это русские, и бросаюсь к ним. Я страдаю от недостатка общения, сербы - хорошие ребята, но с ними особенно не поговоришь.
Лица у русских ребят хмурые.
- Ты Михаил? - говорит один из них, - Мы за тобой. Пошли.
Я иду с ними.
- У нас несчастье, - продолжает тот же парень, - погиб Сергей.
Чуть позже мы сидим в одной из квартир и пьем горькую водку. Позднее от пленных мы узнаем подробности гибели Сергея. Ночью противник предпринял атаку, а сербские ополченцы сразу же отошли, не выдержав натиска. Сергей бросился к пулемету и стал отстреливаться, но какой-то идиот зарядил пулемет трассерами. Мусульмане тут же открыли по пулемету ответный огонь, и Сергей был ранен. Когда они его пытались взять в плен, он подорвал себя гранатой вместе с ними.
Нас - восемь русских ребят со всех концов Советского Союза. Юрка Шарапов, кадровый офицер Советской Армии, воевал в Афганистане, в Приднестровье. Здесь он уже десять месяцев, и за это время был трижды ранен.
Сергей Цхумария, по прозвищу «Грузин». Мама у него русская, а папа грузин. Сергей имеет университетское образование, знает два иностранных языка, сюда приехал два месяца назад.
- У тебя граната есть? - спрашивает меня Юрка.
Я вынимаю свою гранату.
- Пластмассовая, дрянь! - говорит Юрка,- возьми вот эту, стальную. Она рванет уж навеняка. И запомни: в плен ты не должен попасть ни при каких обстоятельствах. Еще ни один русский не попадал в плен.
Утром мы расстаемся, ребята едут в город Тырново. В этот день группа мусульманских диверсантов из спецподразделения Ласты пробирается к сербам в тыл и устраивает засаду на дороге. Сначала в засаду попадает машина с тремя сербскими полицейскими, их расстреливают из засады. Второй оказывается машина с русскими добровольцами, но добровольцы замечают расстрелянную полицейскую машину и открывают огонь первыми. Бой длится недолго, на поле остаются трое убитых мусульман, остальные сбежали, у наших потерь нет.
Через два дня мы едем к месту боя, чтобы забрать трупы, мы хотим обменять их на Сергея. Ребята быстро находят канаву, куда они свалили тела, мы грузим их в машину. У одного из убитых в бронежилете Юрка находит пачку патронов.
- Ого! - восклицает он.- Илья, ты только посмотри, чем они в нас стреляют.
Илья берет пачку, вертит в руках и швыряет мне.
- Держи, Миш, это тебе привет с Родины.
На пачке этикетка: «Россия. 1994 год»...
На нашем участке фронта идут бои. Противник пытается пробить коридор к своей окруженной группировке в районе Горожды, кое-где им удается потеснить сербов.
Мусульманская армия насчитывает около двухсот тысяч человек и по численности почти вдвое превосходит сербскую армию. Противника поддерживает не только банда западных «цивилизованных» государств, но и весь исламский мир щедро снабжает мусульман оружием и всем необходимым. Сербы воюют только тем, что им досталось в результате растаскивания имущества Югославской Народной Армии. Мусульмане буквально забрасывают сербов снарядами, имея изобилие боеприпасов. Сербы, как правило, на огонь не отвечают, бьют только наверняка. В мусульманской армии огромное количество наемников: моджахеды из Афганистана, арабы, турки, есть и добровольцы - исламские фанатики. Их всех собрали в отдельное подразделение - «Джамильские голуби».
Вместе с сербами ребята идут в горы, их всего шестнадцать человек, а взять они должны укрепление, с которого накануне отступили триста сербских ополченцев. Руководит операцией серб по имени Сержан, он командует особым подразделением - «Белые Волки» и считается одним из лучших офицеров. Группа должна просочиться через линию фронта и рано утром атаковать противника с тыла.
На следующий день мы узнаем, что укрепление взято, противник потерял несколько десятков убитыми, взято восемь пленных, захвачены минометная батарея и два орудия. Но и у нас потери - ранен Юрка Шарапов, тяжело ранен Серега Грузин, ему оторвало руку почти по плечо.
Илья рассказывает подробности:
- ...Как только светать стало, поползли мы к укреплению, до него оставалось метров тридцать и вдруг один из мусликов (так ребята называют мусульман) вылез на бруствер. Огляделся он по сторонам, нас увидел, ну и заорал. Мы его грохнули, да они проснулись. Кое-кто успел за оружие схватиться, ну мы их забросали гранатами, затем в окопы ворвались - тут Юрку и зацепило, а потом Грузина...
Через восемнадцать дней Серега сбегает из госпиталя и вместе со всеми опять идет в горы. Воевать… С одной рукой…
...Над Боснией ночь. Я стою в дозоре. Передо мной через двадцать метров возвышается дом, в котором засел противник. Я напряженно всматриваюсь в ночную темноту, может быть противник готовит атаку, и они уже ползут по траве. А может быть в одном из окон притаился снайпер с ночным прицелом и выискивает цель.
За спиной я ощущаю чье-то присутствие, резко оборачиваюсь - передо мной стоит серб Александр, незаметно подошедший по усеянному битым стеклом полу. Александру всего двадцать лет, но он метко стреляет, уже был дважды ранен, побывал в хорватском плену, бежал.
В нашем отделении есть восьмидесятилетний старик Златон. Он партизанил еще в ту войну. Он мог бы уехать в Белград, но он все равно воюет.
Именно такими были когда-то древние сербские воины. Сейчас таких, как Златон и Александр, осталось мало.
- Как ус ты? - спрашивает меня Александр.
- Добре.
Александр пристраивается рядом со мной у окна. Ночь, но мы знаем, что скоро рассвет, и над Сербией взойдет солнце.
http://www.golos-sovesti.ru/?topic_id=1&gzt_id=324
