Ведя беспрестанные войны с Турцией, Черногория еще в XVII веке заложила основу политической самостоятельности, избавившись от таких форм вассальной зависимости, как обязательство по охране границ с Венецией и участие в военных походах на стороне османской армии. Однако Порта упорно продолжала считать Черногорию частью Османской империи.
Черногория граничила с Северной Албанией и Герцеговиной, находившимися под турецкой властью, с венецианскими владениями на Далматинском побережье, которые после падения Венецианской республики (1797) перешли под власть Австрии. Территория Черногории включала 4 нахии (области): Катунскую, Риечскую, Црмницкую и Лешанскую. Это были исконные черногорские земли, так называемая Старая Черногория. В ходе освободительной борьбы в конце XVIII века была присоединена часть соседней горной области Брды, которая полностью объединилась с Черногорией в 1820-1830-е годы.
В каждой нахии в Черногории было несколько племен. Нахии и племена возглавлялись старейшинами (сердары, воеводы, кнезы). В Черногории не было городов. Ее административным и религиозным центром было поселение Цетинье, состоявшее из монастыря и нескольких десятков небольших строений. Зажатая в горах на небольшой территории, страна не имела ни материальных, ни людских ресурсов. В конце XVIII - начале XIX века число черногорцев не превышало 45-55 тыс., а к началу 1850-х годов, по разным данным, здесь проживало от 85 до 135 тыс. жителей. Основная часть населения жила в маленьких селах и занималась земледелием и скотоводством, ремесла были развиты слабо.
С начала XVII века по 1851 год в Черногории правили митрополиты, сумевшие постепенно сосредоточить в своих руках не только духовную, но и светскую власть. В XVIII - первой половине XIX века во главе Цетинской митрополии находились представители рода Петровичей-Негошей (Данило, Василий, Савва, Петр I и Петр II Негоши). Приход и утверждение митрополитов у власти объясняется также их активным участием в антиосманской борьбе.
Православная религия в Черногории на протяжении веков способствовала поддержанию и развитию национального самосознания, что было чрезвычайно важно в условиях антитурецкой борьбы. Монастыри в Черногории были очагами культуры. В них хранились рукописи, поддерживалась славянская письменность. Попытки распространить в среде черногорцев ислам и католицизм встречали решительный отпор. Но на рубеже XVII-XVIII веков османская политика исламизации порабощенных народов, принесшая успех в соседних Боснии и Албании, стала приносить результаты и в Черногории. Выбор чаще всего был прост: "Пей шербет из чаши Магомета, иль по шее топором получишь", - писал об этих временах в поэме "Горный венец" митрополит Петр II Негош, бывший к тому же великим черногорским поэтом. Некоторые из "потурченцев" стали, другие могли стать опорой для османского влияния в стране. Риск был слишком велик. Поэтому несмотря на то, что, когда речь шла об общих интересах, некоторые черногорцы-мусульмане сражались бок о бок с православными черногорцами против турок, владыка Данило принял радикальное решение "в божьем стаде истребить заразу". В 1707 году большинство "потурченцев" в Черногории были уничтожены. Другие вновь обращены в православие, некоторым удалось спастись бегством. Это был жестокий, но вынужденный акт. И дело здесь не в религиозной нетерпимости (достаточно сказать, что черногорцы имели побратимов в соседних мусульманских землях), а в стремлении уберечь "малое гнездо свободы сербской" (черногорцы в XVIII-XIX веках не отделяли себя от сербов, хотя и осознавали свою специфику), православную религию, независимость своей страны. Ведь вместе с верой люди меняли образ мыслей, идеалы, обретали другие политические ориентиры. Черногория могла раствориться в окружавшем ее мусульманском мире, стать послушным орудием турецкой политики. В сознании черногорцев православие и свобода слились в единое целое. Это воплотилось и в кличе черногорцев, с которым они шли в бой: "За честный крест и свободу золотую!"
Черногория при митрополитах не являлась теократическим государством, поскольку в ней не существовало определяющего влияния церкви на законодательство. Вплоть до провозглашения страны княжеством (1852) происходило постепенное формирование монархии. До этого, при митрополитах, существовала примитивная республиканская форма правления со значительными элементами патриархального уклада в общественной жизни(1). В 1753 году черногорский митрополит Василий Петрович в письме канцлеру А. П. Бестужеву-Рюмину прямо указывал, что после прекращения правления династии Црноевичей (правители средневековой Зеты - области сербского государства, которой принадлежала основная черногорская часть территории) Черногория стала "республикой под владением своего митрополита", оставаясь таковой и в дальнейшем(2). Отметим, что для Европы нового времени государственное устройство Черногории было явлением архаичным. Республики Балканского региона (Дубровник, Ионическая республика) находились на гораздо более высокой ступени политической организации.
Органом высшей власти в Черногории издавна являлся Общечерногорский збор, а затем скупщина, которая во второй половине XVIII века являлась собранием народных старейшин. Этот государственный орган утверждал митрополитов и губернаторов, а с конца XVIII века - правительство.
Время правления в Черногории самозванца явилось прорывом к авторитарной власти. Все началось с того, что в расположенной на Адриатике сельской общине Маины в 1766 году появился безвестный странник, называвший себя Степаном Малым. Эта приморская территория, как и ряд других, была отторгнута в 1718 году Венецией и относилась к так называемой "Венецианской Албании". Как и все самозванцы, он тщательно скрывал свое истинное происхождение, сообщал о себе крайне противоречивые сведения: одним он намекал на свою принадлежность к роду правящей средневековой династии Неманичей, другим сообщал, что происходит из Далмации, третьим - что он "турецкий подданный из Боснии", "родом из Янин", "из Австрии", "дезертир из Лики", "родом черногорец"3, и, наконец, что он русский император Петр III. Черногорцы признали в Степане Малом русского царя, и он довольно быстро стал полновластным правителем Черногории, лишив власти митрополита Савву.
События в Черногории тщательно отслеживались в Петербурге. С началом русско-турецкой войны 1768-1774 годов у Екатерины II под влиянием находившегося тогда в Италии графа Алексея Орлова сложился план привлечения балканских народов к войне против Турции. С этой целью она посылала эмиссаров на Балканы, в том числе и в Черногорию. В 1768 году Екатерина приказала отправить в Черногорию советника русского посольства в Вене капитана Г. Мерка с грамотой, призывающей судить самозванца. Когда Г. Мерк из-за противодействия венецианских властей не попал в Черногорию, это вызвало резкое недовольство императрицы. "Пропавшей грамоте" не суждено было попасть в Черногорию: этому воспрепятствовал Орлов4, который полагал, что гневное послание Екатерины не послужит на пользу общему делу борьбы с турками. Под влиянием новых планов монархиня изменила свое отношение к Степану Малому.
Возлагая надежды на балканских славян, Екатерина II направила в Черногорию генерала князя Ю. В. Долгорукова, который прибыл в Цетинье в августе 1769 года. Русская делегация доставила в Черногорию партию оружия и грамоту Екатерины с призывом к выступлению против турок (в ней ничего не говорилось о Степане Малом). Перед отъездом Долгоруков подарил Степану Малому русский офицерский мундир, обнял и расцеловал его на прощание.
Академик Е. В. Тарле полагал, что миссия Долгорукова окончилась провалом5. Однако об успешности ее свидетельствует то, что по возвращении из Черногории князь получил награды. В Черногории окрепло русское влияние, через полгода после отъезда князя черногорские вожди в письме к венецианскому провидуру (глава администрации) в Которе высказывались: "Знаешь ли, господин, что мы сегодня российские? Кто стоит против России - стоит против нас"6. Летом 1770 года, в те дни, когда русская эскадра разбила турецкий флот при Чесме и высадила десант в Греции, черногорцы во главе со Степаном Малым воспрепятствовали объединению войск боснийского, герцеговинского и албанского пашей с главными турецкими силами, что, вполне вероятно, было результатом тайных переговоров князя и Степана Малого, о чем Долгоруков писал в своих мемуарах.
Степан Малый жесткой рукой наводил порядок в стране: ввел смертную казнь за кровную месть, учредил суд, исполнение приговоров которого контролировал специальный военный отряд. По его приказу была построена тюрьма (именуемая в народе "Степановой темницей"), внутрь которой можно было в любой момент пустить воду. Некоторых преступников Степан Малый наказывал "по московскому обычаю": велел закапывать в землю по горло, оставлял в таком положении несколько дней, после чего изгонял из страны до дня св. Георгия7.
Осенью 1770 года при проведении ремонтных работ на дороге Степан случайно подорвался на заложенной в скале мине и ослеп. Помещенный в монастырь в Брчеле, он продолжал руководить страной и с нетерпением ждал прибытия русского флота в Адриатику, чтобы объединенными силами обрушиться на турок. Но подосланный шкодринским пашой (Северная Албания) наемный убийца грек Станко Клазомуня (Паликарда) заколол спящего Степана кинжалом. Произошло это 22 сентября 1773 года.
В 1784 году на митрополичий престол вступил выдающийся государственный деятель Черногории митрополит Петр I Петрович Негош (1784-1830), проводивший активную внутреннюю и внешнюю политику, где России отводилось центральное место. В свою очередь, Россия нуждалась в черногорцах как военных союзниках.
В войне 1787-1791 годов Австрия была союзницей России и балканскому театру военных действий отводилось важное место. Вена и Петербург рассчитывали привлечь к борьбе с турками шкодринского пашу Махмуда Бушати (лишь номинально подчинявшегося Порте) и Черногорию. О том, что такой союз, казалось бы, непримиримых врагов (черногорцы постоянно находились в состоянии вооруженной конфронтации с Северной Албанией) желателен и реален, информировали Петербург многие российские дипломаты. Черногорско-албанский альянс мог дать до 60 тысяч опытных воинов, готовых вступить в бой против Турции.
Вице-канцлер И. А. Остерман поручил послу в Венеции А. С. Мордвинову установить связь с албанским пашой. Весной 1788 года российский дипломат И. (Дж.) Оливьери отбыл из Венеции в Черногорию, имея при себе письма Мордвинова к черногорскому владыке и шкодринскому паше, в которых давались гарантии военной помощи со стороны России в случае вступления в войну против турок.
Черногорцы были в курсе всех дел. В Шкодре побывала черногорская делегация, сам Негош лично встречался с пашой, и переговоры о союзе прошли удачно. Но неожиданное трагическое событие разрушило планы русской и австрийской дипломатии. Австрийская делегация во главе с представителем императора де Броньяром на обратном пути подверглась неожиданному нападению албанцев, и все австрийцы были убиты.
Вскоре черногорцы по инициативе находившейся в стране австрийской военной миссии напали на владения шкодринского паши, но военные действия австро-черногорских войск не принесли успеха. В эти дни в Черногорию прибыла русская военная миссия во главе с подполковником М. К. Ивеличем. Российские эмиссары критиковали австрийцев и Петра Негоша за преждевременное выступление. После военных неудач австрийцы тайно бежали из Черногории. Затем и русская военная миссия по настоянию Австрии, не желавшей укрепления позиций России в этом регионе, покинула Черногорию.
Все попытки России помочь Черногории (отправить эскадру в Средиземное море, направить к "Адриатическому морю и Черным Горам" сухопутные войска) были сорваны. Оставшись одна, Черногория продолжала борьбу с Северной Албанией, а прощенный Портой Махмуд Бушати вновь восстал против султана и грозил, что пойдет на Адрианополь. Османская империя оказалась бессильной перед мятежным пашой, и то, что не сумела сделать она, удалось маленькой Черногории. В результате двух блестящих побед при Мартиничах и Крусах (1796) над многократно превосходящими силами противника Черногория укрепила свою политическую самостоятельность и избавилась от опаснейшего врага - Махмуда Бушати. Если в первом сражении шкодринский паша был ранен и, как писал участник боя архимандрит С. Вукотич, "в большом сумнительстве жизни тогда от ран находился", то второе стало для него последним. Его голову доставили в Цетинье и выставили на всеобщее обозрение. О победе митрополит известил российские власти, и в ответном письме вице-канцлера П. А. Зубова отмечалось, что русский двор "с удовольствием и радостью" узнал о "знаменитой победе", одержанной черногорцами(8).
Разделавшись с Бушати, черногорцы избавились от угрозы порабощения, а возможно, и полного физического истребления. Однако набеги с соседних османских владений не прекращались. Заинтересованное в поддержании единства и укреплении власти митрополита, русское правительство установило в 1799 году ежегодную субсидию в одну тысячу червонцев на государственные нужды Черногории. Эти деньги были крайне необходимы черногорцам и их владыке, который заявлял, что благодаря субсидии в стране были заведены суды и издан Законник(9).
Балканская политика России вплоть до войны с турками 1806-1812 годов во многом определялась русско-турецким союзным договором (1798), направленным на противостояние захватам Бонапарта в Восточном Средиземноморье. В этих условиях русское правительство пыталось сдерживать антитурецкое движение балканских народов. Летом 1803 года в МИДе обсуждался вопрос о принятии необходимых мер в случае высадки французского десанта на адриатическое побережье. В Петербурге еще не знали, что Негош в 1802 году вступил в тайные переговоры с французами и предложил Наполеону вооруженную поддержку в расчете на то, что Франция вступит в войну с Османской империей.
Об этом Александра I и МИД первым уведомил прибывший в Петербург в июне 1803 года архимандрит С. Вукотич. Вскоре аналогичные сведения поступили от российских дипломатов. Эти известия ошеломили российское руководство.
В Черногорию был направлен ранее бывавший там генерал-лейтенант М. К. Ивелич, главной задачей которого была организация обороны адриатического побережья от возможного вторжения французов. Ивелич вез с собой обращенную к черногорцам грамоту Александра I и письмо Синода с требованием явиться на высший церковный суд. В югославской историографии миссия Ивелича и ее результаты трактуются в сугубо отрицательных тонах. Между тем благодаря энергичным действиям генерала удалось предотвратить десант французов. Другая часть его поручений, направленная на подрыв влияния митрополита и отстранение его от власти, закончилась провалом, встретившись решительное сопротивление.
Ивелич не рискнул появиться в Черногории, а остановился вблизи, в Которье. Однако рассылаемые им письма к черногорским старейшинам с призывом не повиноваться митрополиту, поскольку он держит при себе "французского шпиона" аббата Дольчи, передавались этими старейшинами Петру Негошу. Следует заметить, что, поступая таким образом, Ивелич лишь выполнял то, что ему было поручено. Российские власти, снабдив своего эмиссара ультимативными инструкциями, по сути дела, грубо вмешивались во внутренние дела страны, формально даже не связанной с Россией какими-либо обязательствами. Несмотря на фактическое покровительство, оказываемое Россией Черногории, российское правительство избегало его оформления в соответствии с нормами международного права, чего многократно, но безрезультатно, добивались в Цетинье.
Личные отношения Ивелича и владыки черногорского не сложились. По настоянию русского генерала был арестован аббат Дольчи. В апреле 1805 года он скончался в тюрьме от сердечного приступа. Такова официальная версия, хотя о его смерти ходили противоречивые слухи. Так, отставной русский чиновник Ф. Марошевич (выходец из Черногории) считал, что митрополит "сотоварища своего и благодетеля аббата Дольчи отправил, как говорится, в другой свет"(10). Между тем балканские дела требовали тесного взаимодействия с Черногорией, которая в короткий срок могла выставить 12 тысяч опытных воинов. Туда была направлен дипломат С. А. Санковский, благодаря умелым действиям которого русско-черногорские отношения быстро нормализовались.
Миссия Санковского преследовала и важные политические цели. Его поездка была также увязана с намеченной военно-морской экспедицией адмирала Д. Н. Сенявина в Средиземное море, в задачи которой входила защита Ионических островов и Греции от возможного вторжения французов.
Потерпевшая поражение от Наполеона Австрия по условиям Пресбургского мира (декабрь 1805 года) должна была отдать Франции Далмацию и Боку Которскую, приморскую область, включавшую в себя Которскую бухту, вход в которую защищался тремя крепостями - Котор, Херцег-Нови и Шпаниола. Обладание Которской областью позволяло Венеции, а затем Австрии контролировать торговые и политические связи черногорцев, поэтому Черногория стремилась к объединению с Бокой Которской. Из 45 тысяч жителей Боки две трети были православными. Они также желали воссоединиться с черногорцами и противились возможной французской оккупации. Под нажимом Ивелича и Санковского, поддерживаемых боевыми отрядами черногорцев и мощью пушек эскадры Сенявина, австрийцы в конце февраля 1806 года вынуждены были уступить Боку Которскую русским и черногорским войскам.
Сенявин поставил задачу изгнать французов из Далмации и оккупированного ими в мае 1806 года Дубровника. Черногорцы издавна относились к Дубровницкой республике враждебно, видя в ней союзника Порты. Бокельцы, успешно занимавшиеся морской торговлей, были заинтересованы в ослаблении Дубровника. Приняв помощь черногорцев и бокельцев, Сенявин осадил Дубровник.
Черногорцы в бою наводили панику на французов. Несмотря на обещание русского командования платить деньги за каждого живого пленника, черногорцы их не приводили, а "считали за особую славу резать головы"(11), - отмечал участник сенявинской экспедиции. Жестокость черногорцев пытался объяснить Сенявин в письме к французскому генералу Лористону. Адмирал, сетуя на их "низкую просвещенность", отмечал, что они не нападали на дружественные или нейтральные земли, но увидев, что войска приблизились к их границам, действовали по азиатскому обычаю - "не просить и не давать пощады"(12).
В ходе боевых действий Дубровник был блокирован и с моря, и с суши, черногорцы прервали снабжение его водой. Казалось, ничто не может предотвратить падения города, но в дело вмешалась дипломатия. В Петербурге австрийский посол граф Мерфельд умолял отдать Которскую область Австрии для последующей передачи ее французам, уверяя царя, что в противном случае разгневанный Наполеон уничтожит Австрию. И хотя этого не произошло, слухи о предстоящем уходе русских войск привели к тому, что большинство черногорцев и бокельцев разошлись по домам. Для штурма Дубровника у Сенявина осталось 2300 человек, против 13 тысяч у неприятеля, поэтому в конце июня 1806 года осада была снята.
Опираясь на присутствие русской эскадры, Петр I Негош в 1807 году разработал план создания славяно-сербского государства путем объединения Черногории, Боки Которской, Герцеговины и Дубровника. Центром державы должен был стать Дубровник. Данное государство, по мнению Негоша, должно было находиться под верховной властью Александра I и управляться президентом из "природных россиян". За собой черногорский митрополит оставлял должность вице-президента. Объединение в единое государство части югославянских земель Негош увязывал с успешным антитурецким выступлением балканских славян.
В условиях русско-турецкой войны резко возросло значение Боки Которской как возможного плацдарма для установления связей с повстанческой Сербией и герцеговинцами с целью проведения крупной военной диверсии в тылу турецких владений, что сулило самые благоприятные перспективы, вплоть до создания "линии начиная от Черного моря до Адриатического". Петр I Негош при активном участии Санковского разработал план вступления русско-черногорско-бокельских войск в Герцеговину. Однако в ходе зимне-весенней (1807) герцеговинской операции Санковским, взявшимся за несвойственное ему дело, были допущены грубые ошибки и просчеты, что привело к провалу операции, большим потерям и пленению 60 русских солдат. Заметим, что большинство черногорцев, попадавших в плен во время сражений того времени, лишали себя жизни, разбивая головы о камень или уморив себя голодом, предпочитая смерть плену(13).
Несмотря на две крупные неудачи (снятие осады Дубровника и провал герцеговинской операции), в целом боевые действия русских и югославянских союзников были успешными. Под контролем союзников находилась значительная территория адриатического побережья. На очищенной с помощью бокельских корсаров Адриатике полностью господствовал российский флот. Сенявин неоднократно отмечал храбрость, мужество и боевые заслуги черногорцев и бокельцев, награждал их. Зародившееся боевое содружество способствовало укреплению дружбы между русскими и югославянами. Однако Тильзитский мир, по условиям которого Бока Которская отходила к Франции, перечеркнула многие надежды и планы черногорцев, а с уходом эскадры Сенявина оборвались тесные военно-политические связи между Черногорией и Россией. Все же они не были окончательно прерваны. Александр I назначил личную пенсию митрополиту, не прекращались церковные контакты. В 1815 году партия черногорцев переселилась в Тираспольский уезд, где ими было основано поселение Цетинье.
18 октября 1830 года скончался митрополит Петр I Петрович Негош. Его завещание содержит страстное заклинание: "Кто из вас черногорцев и бердян помыслил только отойти от покровительства и надежды на единородную Россию, у того у живого да отпадет мясо с костей, и да будет лишен всякого блага и в сей, и в вечной жизни"(14).
Его преемнику Петру II (1830-1851) досталось тяжелое наследство. В стране из-за ослабления центральной власти вновь воцарились анархия и самоуправство. К этому добавлялось и постоянное военное противостояние на границах. По данным русского представителя в Черногории Е. П. Ковалевского, "две пятых населения Черногории погибало на поле битвы, одна пятая - от ран и только менее двух пятых умирало естественной смертью"(15). Даже нищие выпрашивали у путников не деньги, а порох, свинец и патроны.
Петр II сумел создать достаточно эффективный аппарат управления страной. Как и его предшественник, он старался опереться на Россию. Знаменательным рубежом в развитии русско-черногорских отношений стал 1837 год. Он начался с острого конфликта, вызванного желанием Негоша посетить Францию, где он, по мнению российских и австрийских властей, мог подпасть под влияние "революционных идей", а закончился тем, что после поездки владыки в Петербург и ему была выделена дополнительная ежегодная субсидия в 80 тысяч рублей.
Оказывая помощь Черногории, Россия взамен требовала неукоснительного послушания и следования в фарватере российской политики на Балканах, которая была направлена на сдерживание национально-освободительных движений. Следуя советам из Петербурга, Негош старался поддерживать мирные отношения с турецкими владениями, австрийскими властями Далмации, однако отсутствие точно определенных границ с соседями порождало конфликты и вооруженные столкновения.
Постоянная взрывоопасная ситуация существовала на границах Черногории и Северной Албании. В послании "к подгорицким и спужским туркам" (1834) Негош отмечал: "Знайте же, что мы готовы с вами жить в мире и тишине, если вы хотите того же. Если же не хотите, то какой мерой вы нам отмерите, такую и мы вам вернем". И возвращали в полной мере, поскольку, "если им не мстить, они хуже и ожесточеннее бывают", - замечал Негош в письме к русскому консулу в Дубровнике Й. Гагичу.
В 1833 году к власти в Герцеговине пришел Али-паша Ризванбегович. По меткому замечанию классика югославской литературы Иво Андрича, это был один из тех "маленьких султанов", которые в первой половине XIX века утвердились на какое-то время на окраинах Османской империи, когда стамбульские власти теряли последние силы. Ризванбегович был расчетливый правитель, ведший свою игру со Стамбулом, он то воевал, то мирился с Черногорией. Камнем преткновения был вопрос о принадлежности Грахова, важнейшего торгового и военно-стратегического пункта турецких владений в Герцеговине. Взаимоистощающая борьба в конечном итоге заставила обе стороны пойти на переговоры и при посредничестве российских дипломатов заключить ряд мирных соглашений (1838-1843), по которым власти Герцеговины признавали Черногорию "независимой областью". Несмотря на то что Порта отказалась их ратифицировать, Али-паша Ризванбегович вынужден был считаться с независимостью Черногории и ее "особыми интересами" в Грахово.
Если отношения с османскими соседями в основном строились на военном противостоянии, то на границе с Австрией вплоть до 1838 года стороны не доходили до вооруженного конфликта. Он все же начался из-за незначительного территориального спора, а закончился тем, что четырехтысячный австрийский корпус вторгся в Црмницкую нахию, где его уже ожидали черногорцы. Укрывшись за скалами и оставаясь практически неуязвимыми, черногорцы расстреливали в упор противника, стремясь в первую очередь уничтожить офицеров. По свидетельству очевидца этих событий, находившегося тогда с миссией в Черногории русского капитана Е. П. Ковалевского, "резня была страшная"(16). Поражение отрезвило австрийцев, и в 1841 году при российском посредничестве была заключена конвенция, точно установившая австро-черногорскую границу.
С конца 1830-х годов роль и место Черногории в балканской политике России начинает постепенно возрастать. Черногория становится важной точкой опоры России в балканском регионе в силу своего выгодного политического и стратегического положения, прорусских симпатий населения.
В октябре 1851 года Петр II Негош скончался от чахотки, и его преемником стал племянник митрополита Данило Петрович Негош (1851-1860). Монашеская ряса не прельщала молодого правителя, и в марте 1852-го решением скупщины Данило был провозглашен князем. В Петербурге с пониманием отнеслись к желанию народа преобразовать Черногорию в светскую монархию.
В годы правления Данилы был введен подоходный налог ("дация"). Противники введения податей обращались к черногорскому народу со следующими словами: "Если мы туркам ничего не платили, почему мы должны платить Данилу Станкову, голодранцу с Негушей, который хочет нас обобрать и ограбить, как будто он паша?". Но платить все же пришлось, а тех, кто уклонялся от уплаты налогов, заставляли платить силой. Данило окончательно подавил сепаратизм проалбанской направленности в Черногории. Во внешней политике князь Данило, как и его предшественники, ставил задачу добиться международного признания независимости Черногории, расширения ее территории и получения выхода к Адриатическому морю. Преследуя эту цель, черногорцы в 1852 году вторглись в Северную Албанию и захватили крепость Жабляк. Этот локальный конфликт привел к черногорско-турецкой войне 1852-1853 годов. Черногория была близка к поражению, и только благодаря энергичному вмешательству России и Австрии катастрофа была предотвращена.
Накануне и во время Крымской войны в высшем руководстве России рассматривалась возможность привлечения черногорцев и других балканских народов к антиосманской борьбе. Черногорцы были готовы по первому сигналу России вступить в войну против Турции. Однако реализовать масштабную военную операцию помешала враждебная позиция Австрии, а также отступление русской армии за Дунай.
Лишь в результате русско-турецкой войны 1877-1878 годов многовековая героическая борьба черногорского народа за свободу и независимость завершилась победой - провозглашением суверенитета Черногории, расширением ее территории и обретением выхода к Адриатике.